Горизонты - [34]
Обсуждение сфокусировалось на главном требовании: вывести из прорыва строительство основных производственных корпусов.
«Что мешает?» — звучало в каждой реплике Косиора. Он требовал от собравшихся: давайте честный и исчерпывающий ответ. Но тут же и сам выдвигал свои соображения.
Может ли быть решена задача при такой низкой производительности труда? Тут оглашались данные…
Из чего же складываются причины этого отставания? Выявлялась одна из них, опять же оглашались цифры — массовые опаздывания на работу. Почему они происходят? Например: неупорядоченность работы транспорта, подвозящего рабочих на стройку. Те самые «дачи» — пригородные поезда, выбрасывающие тысячи людей к рабочему месту. Выбрасывать-то они выбрасывают, но совсем не тогда, когда надо! Что, у нас тягловой силы не хватает? Вагонное хозяйство в упадке? Да нет же! Дело опять-таки в организации. И не надо долго присматриваться, чтобы выяснить: расписание рабочих поездов и не подумали приспособить к потребностям стройки!
Так что же это, не в нашей власти его приспособить?
Мы не умеем использовать данную нам власть, не умеем — или ленимся? — использовать преимущества планового хозяйства. Все же в наших руках. Все возможности увязки, организации такого движения, при котором не отрывалось бы ни одно звено. И такой незначительный, можно сказать, канцелярский узел — расписание — тормозит ритм стройки…
Но это один из многих фактов. Есть не менее вопиющий. Нет свободы грузопотоку к строительной площадке! Та животворящая река, которая должна питать стройку, уходит в песок. Каким образом? Наипростейшим. От станции на строительную площадку проложены железнодорожные пути. Они вполне могут обеспечить подвоз грузов. Но они ровным счетом ничего не обеспечивают, будучи не более как декорацией… А что такое недействующая линия? Это глохнущая линия. Это картина разорения, неухоженные пути превращаются в свою противоположность — в бездорожье.
Но самое главное: почему же они глохнут, а не работают?
Потому что для ввода их в эксплуатацию надо переставить стрелки на станции. И эта, по существу, в общем масштабе, незначительная операция и послужила причиной безотрадной картины, знакомой каждому из вас… По весенней грязи тянется гужевой транспорт, словно это не наипередовая стройка социалистического государства, а возведение пирамид во времена фараонов…
Однако копнем чуть глубже: что же мешает привести в соответствие с требованием строительства злосчастные стрелки? Мешает… согласование! Согласование, которое уходит к таким «высотам», как правление Южной дороги. Неделями решается вопрос. Ну а кто персонально придерживает мощной рукой поворот решающей стрелки, мы тоже сейчас узнаем…
Каждое имя, произнесенное в этой связи, вызывает новый взрыв эмоций слушателей.
Заседание не было «выстроено». Возникающие то и дело реплики с мест вводились в общее русло обсуждения почти незаметным нажимом, всякий раз ставящим точку, когда взаимные претензии уводили от основного вопроса. Поэтому в кажущемся нагромождении вопросов совещания все явственнее открывался железный стержень его организации.
Когда Станислав Викентьевич вернулся к себе в кабинет, секретарь доложил, что звонил товарищ Карлсон.
Косиор провел рукой по лицу, словно снимая усталость:
— Попросите товарища Карлсона приехать.
Он откинулся на спинку кресла, расслабился перед тем, как войти в круг новых вопросов, уже подготовленных работой его мысли, которую он как-то сам шутя назвал «мыслью-многостаночницей».
Карлсон еще и порога кабинета не переступил, как ощутил глубинное настроение Косиора.
Среди множества разнообразных государственных дел не было сейчас более важного, чем подготовка к севу.
И не было дела более срочного, потому что в самые ближайшие весенние дни следовало обеспечить сев уже в основном силами колхозов.
Что речь пойдет именно об этом, Карлсон понял бы, если бы даже и не видел на столе секретаря ЦК последней сводки об обеспеченности семенами, о ремонте колхозного инвентаря, о готовности к севу по всем округам Украины. Сводка была ему хорошо знакома. Неутешительный итог Карлсон держал в памяти: плохо шла засыпка семенного фонда.
В свою очередь, понимая осведомленность собеседника, Косиор как бы продолжил невысказанную мысль: сокращается посевная площадь, не стимулируется заинтересованность крестьян работой в колхозе…
— Со всех сторон слышу о нехватке товаров для села, какая-то вялость и запутанность товарооборота, если не сказать паралич, — проговорил он быстро и запальчиво. — Куда деваются товары, предназначенные для села? Что это?.. Наше неумение маневрировать? Или злая воля? Чья? Кулака, спекулянта, перекупщика? Где наша кооперация, которая должна же доходить без препятствий, без всяких препятствий до деревенского потребителя?..
Станислав Викентьевич говорил горячо и нервно. Набросав вопросы, он заходил по комнате и, не дождавшись ответа, сказал:
— Я собираюсь выступить на Пленуме ЦК, хочу предварительно послушать ваши соображения. Вам передавали, по какому вопросу я пригласил вас?
Карлсон слабо улыбнулся. Он улыбался редко, и это меняло его лицо. На нем проступали мягкость и легкая ирония, вообще-то ему не свойственные.
Повесть о замечательном большевике-ленинце, секретаре Московского комитета партии В. М. Загорском (1883–1919). В. М. Загорский погиб 25 сентября 1919 года во время взрыва бомбы, брошенной врагами Советского государства в помещение Московского комитета партии.
Ирина Гуро, лауреат литературной премии им. Николая Островского, известна как автор романов «Дорога на Рюбецаль», «И мера в руке его…», «Невидимый всадник», «Ольховая аллея», многих повестей и рассказов. Книги Ирины Гуро издавались на языках народов СССР и за рубежом.В новом романе «Песочные часы» писательница остается верна интернациональной теме. Она рассказывает о борьбе немецких антифашистов в годы войны. В центре повествования — сложная судьба юноши Рудольфа Шерера, скрывающегося под именем Вальтера Занга, одного из бойцов невидимого фронта Сопротивления.Рабочие и бюргеры, правители третьего рейха и его «теоретики», мелкие лавочники, солдаты и полицейские, — такова широкая «периферия» романа.
Роман посвящен комсомолу, молодежи 20—30-х годов. Героиня романа комсомолка Тая Смолокурова избрала нелегкую профессию — стала работником следственных органов. Множество сложных проблем, запутанных дел заставляет ее с огромной мерой ответственности относиться к выбранному ею делу.
В апрельскую ночь 1906 года из арестного дома в Москве бежали тринадцать политических. Среди них был бывший руководитель забайкальских искровцев. Еще многие годы он будет скрываться от царских ищеек, жить по чужим паспортам.События в книге «Ранний свет зимою» (прежнее ее название — «Путь сибирский дальний») предшествуют всему этому. Книга рассказывает о времени, когда борьба только начиналась. Это повесть о том, как рабочие Сибири готовились к вооруженному выступлению, о юности и опасной подпольной работе одного из старейших деятелей большевистской партии — Емельяна Ярославского.
«Прометей революции» — так Ромен Роллан назвал Анри Барбюса, своего друга и соратника. Анри Барбюс нес людям огонь великой правды. Коммунизм был для него не только идеей, которую он принял, но делом, за которое он каждый день шел на бой.Настоящая книга — рассказ о прекрасной, бурной, завидной судьбе писателя — трибуна, борца. О жизни нашего современника, воплотившего в себе лучшие черты передового писателя, до конца связавшего себя с Коммунистической партией.
Почему четыре этих рассказа поставлены рядом, почему они собраны здесь вместе, под одной обложкой?..Ты стоишь вечером на людном перекрестке. Присмотрись: вот светофор мигнул желтым кошачьим глазом. Предостерегающий багровый отблеск лег на вдруг опустевший асфальт.Красный свет!.. Строй машин дрогнул, выровнялся и как бы перевел дыхание.И вдруг стремительно, словно отталкиваясь от земли длинным и упругим телом, большая белая машина ринулась на красный свет. Из всех машин — только она одна. Луч прожектора, укрепленного у нее над ветровым стеклом, разрезал темноту переулка.
Роман Дмитрия Конаныхина «Деды и прадеды» открывает цикл книг о «крови, поте и слезах», надеждах, тяжёлом труде и счастье простых людей. Федеральная Горьковская литературная премия в номинации «Русская жизнь» за связь поколений и развитие традиций русского эпического романа (2016 г.)
Роман «Испорченная кровь» — третья часть эпопеи Владимира Неффа об исторических судьбах чешской буржуазии. В романе, время действия которого датируется 1880–1890 годами, писатель подводит некоторые итоги пройденного его героями пути. Так, гибнет Недобыл — наиболее яркий представитель некогда могущественной чешской буржуазии. Переживает агонию и когда-то процветавшая фирма коммерсанта Борна. Кончает самоубийством старший сын этого видного «патриота» — Миша, ставший полицейским доносчиком и шпионом; в семье Борна, так же как и в семье Недобыла, ощутимо дает себя знать распад, вырождение.
Роман «Апельсин потерянного солнца» известного прозаика и профессионального журналиста Ашота Бегларяна не только о Великой Отечественной войне, в которой участвовал и, увы, пропал без вести дед автора по отцовской линии Сантур Джалалович Бегларян. Сам автор пережил три войны, развязанные в конце 20-го и начале 21-го веков против его родины — Нагорного Карабаха, борющегося за своё достойное место под солнцем. Ашот Бегларян с глубокой философичностью и тонким психологизмом размышляет над проблемами войны и мира в планетарном масштабе и, в частности, в неспокойном закавказском регионе.
Сюжетная линия романа «Гамлет XVIII века» развивается вокруг таинственной смерти князя Радовича. Сын князя Денис, повзрослев, заподозрил, что соучастниками в убийстве отца могли быть мать и ее любовник, Действие развивается во времена правления Павла I, который увидел в молодом князе честную, благородную душу, поддержал его и взял на придворную службу.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
В 1977 году вышел в свет роман Льва Дугина «Лицей», в котором писатель воссоздал образ А. С. Пушкина в последний год его лицейской жизни. Роман «Северная столица» служит непосредственным продолжением «Лицея». Действие новой книги происходит в 1817 – 1820 годах, вплоть до южной ссылки поэта. Пушкин предстает перед нами в окружении многочисленных друзей, в круговороте общественной жизни России начала 20-х годов XIX века, в преддверии движения декабристов.