ГОРиллЫ в ЗЕЛЕНИ - [9]

— Хорошо, хорошо, обязательно тебя включу в список, только ты можешь меня выслушать?

— Теперь могу. Только Дань, я так есть хочу, может, пойдем, выпьем кофе, за завтраком ты мне все и расскажешь.

— Я не хочу есть.

— А я хочу, так что у тебя нет выбора.

Даня пошел со мной на кухню, пока я варила себе кашу, делала тосты и кофе, он со скучающим видом смотрел за всеми моими движениями и неторопливо рассказывал о том, что его вдруг так осенило.

— Понимаешь, Маш, вот мы с тобой, когда были вместе, я вообще не думал о том, что получится у нас. Жил как жил. Вместе — хорошо, нет — значит, не судьба, уверен был, что встречу еще.

— Ах, вот так значит!

— Ну, ты же понимаешь.

— Ладно-ладно, шучу. Я слушаю.

— А теперь я так в этом не уверен. Мне кажется, что я уже не встречу ту единственную, которая мне нужна. Может, она где-то и есть, но где она? А время-то идет. Я старею, — здесь я еле сдержала себя, чтобы не расхохотаться, когда услышала эти слова, — хочется спокойствия, заботы, внимания, хочется видеть, как растут твои дети, путешествовать с ними. Я понимаю, что детей можно и в шестьдесят лет завести, но кто я тогда буду? Старичок, которому нужна забота, или буду ворчать на них и поучать. А сейчас я мог бы быть для них другом, советчиком. А Настя… Настя — она молодая, у нее еще столько времени впереди. Какие ей сейчас дети? Она и не заметит их, если родит. У нее в уме только контракты, съемки, показы. И я ее понимаю, я сам в двадцать лет был таким же, мне вообще не хотелось от кого-то зависеть. Я встречался с девушкой неделю, и мне казалось, что прошла целая вечность, и мы слишком приелись друг другу.

— Но ты забываешь, что женщины — другие. Многие из них и в двадцать готовы стать матерью.

— Многие, но не Настя. Да и вообще, даже если внутренне они готовы, на деле все равно выходит иначе. Можно быть ответственной, но все равно не захочется ограничивать себя, менять свою жизнь. Вот тебе сколько сейчас?

— Не напоминай.

— Ну, сколько, двадцать два, три?

— Двадцать четыре.

— Двадцать четыре… ты готова сейчас бросить все, выйти замуж, нарожать детей и сидеть с ними?

— Сейчас нет. Но это только потому, что со мной никого нет рядом. Но я не могу с уверенностью сказать, что я отказалась бы от семейного счастья ради карьеры. Женщины более чувственные, нам хочется всего — реализовать себя в семье и в карьере. Мужчины тоже хотят семьи, но если мы на первое место поставим семью, то вы — работу. Я, конечно, говорю о большинстве, бывают и исключения.

— То есть ты хочешь сказать, что если встретишь мужчину своей мечты, оставишь все и будешь с ним?

— Не знаю, я ничего не знаю… и вообще мы говорим о тебе.

— Ну да, обо мне. Так вот… подумал я обо всем, поговорил с Настей. Пришли к выводу, что не судьба.

— Расстались-то хоть друзьями?

— Да, но разве можно поверить, что это дружба будет? Когда у нее и на дружбу нет времени.

— Когда она будет приезжать в Москву, пусть останавливается у нас.

— Этого не будет в ближайшие два года, у нее же новый контракт.

— Значит, через два года. Мы с Настей подружились, буду рада видеть ее у нас.

— Вот видишь, ты знаешь, что через два года мы будем все так же вместе? Почему?

— Просто знаю, я чувствую, что ты будешь всегда в моей жизни, — я обняла его и поцеловала. — Мой лучший друг.

— Почти как собака, — он сам рассмеялся своей шутке. — Ладно, а ты как провела выходные?

— Нормально, встретилась с Дианой и Лерой, впрочем, как всегда, ничего особенного.

— С кем-то познакомилась?

— Как тебе сказать, познакомилась, только это была полностью моя инициатива.

— Так ты осмелела, малышка…

— Просто я так разозлилась, что подошла к молодому человеку и выложила ему все, что думаю о таких, как он.

— Он не убежал?

— Смеешься, вот и ты такой же. Я, да и, наверное, все девушки на свете устали от того, как вы сначала пожираете нас взглядом, а затем делаете вид, что перед вами неодушевленный манекен. Он, конечно, не убежал, дал телефон, но, наверное, подумал, что я дура. Вряд ли я стану звонить.

— Почему, позвони. Если он сам дал телефон, значит, хочет, чтобы ты позвонила. Может, ему понравилось такое нестандартное знакомство. Действуй… Между прочим, уже весна.

— И что?

— А то, что пора обзаводиться ухажерами.

— Это те, кто любят уху… Я не интересуюсь рыбной ловлей.

— Конечно, ведь золотая рыбка — это ты. Это они тебя должны ловить.

— Тогда зачем мне звонить?

— Поступай, как знаешь.

Даня ушел к себе в комнату. А я сидела перед телефонным аппаратом, держа в руках визитку Георгия, и размышляла о том, стоит ли звонить или нет. По моим подсчетам, прошло три дня. Сразу стало противно от этой цифры — терпеть не могу, когда после знакомства кто-то выжидает три дня, а потом звонит. Кто и когда придумал, что нужно обязательно ждать три дня, а не два или четыре? Почему нельзя позвонить на следующий день или через пять, например. Конечно, это поддается какому-то логичному объяснению: если позвонить сразу на следующий день — значит показать, что ты не просто заинтересован в новом знакомстве, а можно сказать, влюбился с первого взгляда или что у тебя никого нет; если звонишь через пять дней — тебе неважно, с кем провести этот вечер, а телефон был перехвачен по случаю. Все выходит правильно, и идеальными становятся именно три дня… Но почему же тогда от этого такое мерзкое ощущение? Все же я решила позвонить.