Гори, ведьма, гори! [Дьявольские куклы мадам Мэндилип] - [30]

Брэйл сконцентрировал бы всё свое внимание на этой шапочке. Я сильно подозревал, что он был влюблен в Уолтерс и что я не смогу удержать его от визита к кукольной мастерице. Обычно очень упрямый, в этом деле он никого не послушался бы. Это было бы опасно для него, а его наблюдения не имели бы никакой цены для меня. Кроме того, если бы он знал о моем опыте, он отказался бы оставлять меня одного. А это помешало бы моему решению увидеть мадам Мэндилип — наедине, — за исключением Мак Канна, наблюдавшего за мной извне.

Что может получиться из этого свидания, я не мог предугадать. Но ясно, что только это могло спасти мое самоуважение. Признать, что всё, что случилось, было колдовством, волшебством, сверхъестественным — значило сдаться на милость суеверия. Ничего на свете нет сверхъестественного. Если что-либо и существует, оно должно подчиняться естественным законам. Мы можем не знать этих законов — тем не менее они существуют. Если мадам Мэндилип обладает какими-то неизвестными знаниями, это заставляет меня, как представителя науки, собрать все возможные сведения об этом. Тем более, что я недавно так полно ответил на проявление силы этих знаний. То, что я мог заранее предугадать ее технику, давало мне приятное чувство силы в себе. Во всяком случае я должен был ее увидеть. Это был день моих консультаций, так что я не мог выйти из госпиталя раньше двух часов дня. Я попросил Брэйла остаться ка дежурстве на несколько часов после двух.

Около двух сиделка позвонила и сообщила, что Рикори проснулся, может говорить и спрашивает меня.

Он улыбнулся мне, когда я вошел в комнату. Когда я стал слушать его пульс, он сказал:

— Я думаю, что вы спасли больше, чем мою жизнь, доктор Лоуэлл. Благодарю вас. Я этого не забуду.

Немного цветисто, но это в его характере. Это показывало, что мозг его работает нормально. Я успокоился.

— Да, вы были плохи!

Я погладил его руку. Он прошептал:

— Были еще случаи смертей?

Мне хотелось узнать, помнит ли он что-нибудь о том вечере. Я ответил:

— Нет. Но вы потеряли много сил с тех пор, как Мак Канн привез вас сюда. Я не хочу, чтобы вы много разговаривали сегодня. — И я добавил обычным голосом: — Нет, ничего не случилось. О да, вы упали с кровати сегодня утром, помните?

Он посмотрел на людей и потом снова на меня. И сказал:

— Я слаб. Я очень слаб. Вы должны очень быстро поставить меня на ноги.

— Вы будете сидеть через два дня.

— Меньше, чем через два дня, я должен встать и выйти. Есть одна вещь, которую я должен сделать. Я не могу ждать!

Я не хотел, чтобы он волновался. Я оставил попытку узнать, что было в машине. Я сказал решительно:

— Это будет зависеть только от вас. Не нужно волноваться. Вы должны слушаться меня. Я должен оставить вас. Я дам распоряжение о вашем питании. Кроме того, я хочу, чтобы ваши ребята остались в комнате.

Он возразил:

— И тем не менее вы хотите уверить, что ничего не случилось!

— Я хочу, чтобы ничего не случилось. — Я наклонился над ним и сказал очень тихо: — Мак Канн поместил людей вокруг жилища Мэндилип. Она не сможет убивать!

Он ответил:

— Но ее слуги способнее моих!

Я внимательно взглянул на него. Глаза его были непроницаемы. Я пошел в свой кабинет в глубокой задумчивости. Что знал Рикори?

В одиннадцать часов Мак Канн позвонил мне по телефону. Я был так рад услышать его голос, что даже рассердился.

— Где вы были? — начал я.

— Слушайте, док. Я у Молли, сестры Питерса, приходите скорей.

Это требование еще больше раздражило меня.

— Не сейчас, — ответил я. — Сейчас мое служебное время. Я буду свободен только с двух.

— А не можете вы всё-таки приехать? Что-то случилось… Я не знаю, что делать!

В его голосе слышалось отчаяние.

— Что случилось? — спросил я.

— Я не могу сказать вам по те… — голос понизился, стал мягким, я слышал, как он сказал: «Успокойся, Молли, это не поможет», а затем обратился ко мне: — Ну, хорошо, приезжайте, как только сможете, док. Я подожду. Запишите адрес.

Затем, после того, как он продиктовал мне адрес, я услышал, как он сказал: «Оставь это, Молли, я не уйду от тебя!»

Он резко оборвал разговор и повесил трубку. Я вернулся к своему столу обеспокоенный. Он не спросил меня о Рикори. Это само по себе было тревожным признаком… Молли?.. Сестра Питерса, конечно! Может быть, она узнала о смерти брата и ей стало плохо? Я вспомнил, что Рикори говорил мне о том, что она ждет ребенка. Нет, я чувствовал, что паника Мак Канна вызвана чем-то большим, чем это. Я чувствовал себя всё более и более обеспокоенным. Я посмотрел на список вызовов. Серьезных случаев среди них не было. Я сказал секретарю, чтобы он им позвонил и отсрочил мои визиты. Я заказал машину и дал адрес Молли шоферу. Мак Канн встретил меня на пороге.

Лицо его похудело и осунулось, в глазах сквозила загнанность. Он молча пропустил меня через гостиную. Я прошел через нее, открыл дверь и увидел женщину с плачущим ребенком на руках. Он провел меня в спальню и подвел к кровати. На ней лежал мужчина, закрытый покрывалом до подбородка. Я нагнулся над ним, попробовал пульс, послушал сердце. Он был мертв. Он был давно уже мертв. Мак Канн сказал: