Гори, гори, моя звезда! - [55]

Этот свет, что, скользя на холодный гранит,

Превращает в алмазы росинки цветка,

И, как путь золотой, через море бежит?

Ночь! – за что мне любить твой серебряный свет!

Усладит ли он горечь скрываемых слез.

Даст ли жадному сердцу желанный ответ,

Разрешит ли сомненья тяжелый вопрос!

Что мне сумрак холмов – трепет сонных листов —

Моря темного вечно-шумящий прибой —

Голоса насекомых во мраке садов —

Гармонический говор струи ключевой?

Ночь! – за что мне любить твой таинственный шум!

Освежит ли он знойную бездну души,

Заглушит ли он бурю мятежную дум —

Все, что жарче впотьмах и слышнее в тиши!

Сам не знаю, за что я люблю тебя, ночь, —

Так люблю, что страдая, любуюсь тобой!

Сам не знаю, за что я люблю тебя, ночь, —

Оттого, может быть, что далек мой покой!

1850

Песня цыганки

Мой костер в тумане светит;

Искры гаснут на лету…

Ночью нас никто не встретит;

Мы простимся на мосту.

Ночь пройдет – и спозаранок

В степь, далеко, милый мой,

Я уйду с толпой цыганок

За кибиткой кочевой.

На прощанье шаль с каймою

Ты на мне узлом стяни:

Как концы ее, с тобою

Мы сходились в эти дни.

Кто-то мне судьбу предскажет?

Кто-то завтра, сокол мой,

На груди моей развяжет

Узел, стянутый тобой?

Вспоминай, коли другая,

Друга милого любя,

Будет песни петь, играя

На коленях у тебя!

Мой костер в тумане светит;

Искры гаснут на лету…

Ночью нас никто не встретит;

Мы простимся на мосту.

<1853>

Птичка

Пахнет полем воздух чистый…

В безмятежной тишине,

Песни птички голосистой

Раздаются в тишине.

Есть у ней своя подруга,

Есть у ней приют ночной,

Средь некошенного луга,

Под росистою травой.

В небесах, но не для неба,

Вся полна живых забот,

Для земли, не ради хлеба,

Птичка весело поет.

Внемля ей, невольно стыдно

И досадно, что порой

Сердцу гордому завидна

Доля птички полевой!

<1855>

«Подойди ко мне, старушка…»

«Подойди ко мне, старушка,

Я давно тебя ждала».

И косматая, в лохмотьях,

К ней цыганка подошла.

«Я скажу тебе всю правду;

Дай лишь на руку взглянуть:

Берегись, тебя твой милый

Замышляет обмануть…»

И она в открытом поле

Сорвала себе цветок,

И лепечет, обрывая

Каждый белый лепесток:

«Любит – нет – не любит – любит».

И, оборванный кругом,

«Да» сказал цветок ей темным,

Сердцу внятным языком.

На устах ее – улыбка,

В сердце – слезы и гроза.

С упоением и грустью

Он глядит в ее глаза.

Говорит она: «Обман твой

Я предвижу – я не лгу,

Что тебя возненавидеть

И хочу, и не могу».

Он глядит всё так же грустно,

Но лицо его горит…

Он, к плечу ее устами

Припадая, говорит:

«Берегись меня! – я знаю,

Что тебя я погублю,

Оттого что я безумно,

Горячо тебя люблю!..»

<1856>

«Мое сердце – родник, моя песня – волна…»

Мое сердце – родник, моя песня – волна,

Пропадая вдали, – разливается…

Под грозой – моя песня, как туча, темна,

На заре – в ней заря отражается.

Если ж вдруг вспыхнут искры нежданной любви

Или на сердце горе накопится —

В лоно песни моей льются слезы мои,

И волна уносить их торопится.

<1856>

Из Бурдильена

Ночь смотрит тысячами глаз,

А день глядит одним;

Но солнца нет – и по земле

Тьма стелется, как дым.

Ум смотрит тысячами глаз,

Любовь глядит одним;

Но нет любви – и гаснет жизнь,

И дни плывут, как дым.

<1874>

Диссонанс (Мотив из признаний Ады Кристен)

Пусть по воле судеб я рассталась с тобой, —

Пусть другой обладает моей красотой!

Из объятий его, из ночной духоты,

Уношусь я далеко на крыльях мечты.

Вижу снова наш старый, запущенный сад:

Отраженный в пруде потухает закат,

Пахнет липовым цветом в прохладе аллей;

За прудом, где-то в роще, урчит соловей…

Я стеклянную дверь отворила – дрожу —

Я из мрака в таинственный сумрак гляжу.

Чу! там хрустнула ветка – не ты ли шагнул?!

Встрепенулася птичка – не ты ли спугнул?!

Я прислушиваюсь, я мучительно жду,

Я на шелест шагов твоих тихо иду —

Холодит мои члены то страсть, то испуг —

Это ты меня за руку взял, милый друг?!

Это ты осторожно так обнял меня,

Это твой поцелуй – поцелуй без огня!

С болью в трепетном сердце, с волненьем в крови

Ты не смеешь отдаться безумствам любви, —

И, внимая речам благородным твоим,

Я не смею дать волю влеченьям своим,

И дрожу, и шепчу тебе: милый ты мой!

Пусть владеет он жалкой моей красотой!

Из объятий его, из ночной духоты,

Я опять улетаю на крыльях мечты,

В этот сад, в эту темь, вот на эту скамью,

Где впервые подслушал ты душу мою…

Я душою сливаюсь с твоею душой —

Пусть владеет он жалкой моей красотой!

<1876>

Узница

Что мне она! – не жена, не любовница,

И не родная мне дочь!

Так отчего ж ее доля проклятая

Спать не дает мне всю ночь!

Спать не дает, оттого что мне грезится

Молодость в душной тюрьме,

Вижу я – своды… окно за решеткою,

Койку в сырой полутьме…

С койки глядят лихорадочно-знойные

Очи без мысли и слез,

С койки висят чуть не до полу темные

Космы тяжелых волос.

Не шевелятся ни губы, ни бледные

Руки на бледной груди,

Слабо прижатые к сердцу без трепета

И без надежд впереди…

Что мне она! – не жена, не любовница,

И не родная мне дочь!

Так отчего ж ее образ страдальческий

Спать не дает мне всю ночь!

1878

«Зной – и все в томительном покое…»

Зной – и все в томительном покое —

В пятнах света тени спят в аллее…

Только чуткой чудится лилее,

Что гроза таится в этом зное.

Бледная, поникла у балкона —

Ждет грозы, – и грезится ей, бедной,

Что далекой бури призрак бледный

Стал темнеть в лазури небосклона…