Гори, гори, моя звезда! - [49]

И заглушит чужое море

В душе печальное: «Забудь!..

Забудь!..»

1860

«Спасибо, дорогая моя…»

Спасибо, дорогая моя,

За то, что, вняв больному крику,

Ты, в сердце жалость затая,

Не отогнала горемыку;

За то, что поняла без слов,

Как полюбил тебя тепло я,

И напевала много снов

Любви и детского покоя;

За то, что, желчь угомоня

Во мне ты кроткими словами,

Порой глядела на меня

Своими добрыми глазами, —

И пела мне, как в чудном сне

Вся звукам скорби отдаваясь,

За то, что, каждый раз прощаясь,

Ты жала крепко руку мне;

За то, что в грудь мою с тобою

Влилася свежая струя,

За то, что ты передо мною

Осталась чистою душой —

Спасибо, добрая моя!

1860

Ванька-ключник

Словно ягода лесная,

И укрыта и спела,

Свет княгиня молодая

В крепком тереме жила.

У княгини муж ревнивый;

Он и сед и нравом крут;

Царской милостью спесивый,

Ведал думу лишь да кнут.

А у князя Ваня-ключник,

Кудреватый, удалой,

Ваня-ключник – злой разлучник

Мужа старого с женой.

Хоть не даривал княгине

Ни монист, ни кумачу,

А ведь льнула же к детине,

Что сорочка ко плечу.

Целовала, миловала,

Обвивала, словно хмель,

И тайком с собою клала

Что на княжую постель.

Да известным наговором

Князь дознался всю вину, —

Как дознался, так с позором

И замкнул на ключ жену.

И дознался из передней,

От ревнивых от очей,

Что от самой от последней

Сенной девушки своей.

«Гой, холопья, вы подите —

Быть на дыбе вам в огне! —

Вы подите приведите

Ваньку-ключника ко мне!»

Ох, ведут к нему Ивашку, —

Ветер кудри Ване бьет,

Веет шелкову рубашку,

К белу телу так и льнет.

«Отвечая-ко, сын ты вражий,

Расскажи-ко, варвар мой,

Как гулял ты в спальне княжей

С нашей княжеской женой?»

– Ничего, сударь, не знаю,

Я не ведаю про то!..

– «Ты не знаешь? Допытаю!

А застенок-то на что?..»

И работают в застенке —

Только кости знай хрустят!

Перешиблены коленки,

Локти скручены назад.

Но молчком молчит Ивашка,

И опять его ведут;

В дырьях мокрая рубашка,

Кудри клочьями встают;

Кандалы на резвых ножках,

А идет он – словно в рай,

Только хлюпает в сапожках

Кровь ручьями через край…

Видит – два столба кленовых,

Перекладина на них.

Знать, уж мук не будет новых,

Знать, готовят про других.

Отведу же я, мол, душу,

Распотешусь пред концом:

Уж пускай же, князь, Ванюшу

Хоть вспомянешь ты добром!

«Ты скажи ли мне, Ванюшка,

Как с княгиней жил досель?»

– «Ох, то ведает подушка

Да пуховая постель!..

Много там было попито

Да поругано тебя,

А и вкрасне то пожито,

И целовано любя!

На кровати, в волю княжью,

Там полежано у нас

И за грудь ли, грудь лебяжью,

Было хватано не раз!»

– «Ай да сказка!.. Видно хвата!

Исполать, за то люблю!

Вы повесьте-ко, ребята,

Да шелковую петлю!»

Ветер Ванюшку качает,

Что былинку на меже,

А княгиня умирает

Во светлице на ноже.

1861

«Мать в сердцах меня журила…»

Мать в сердцах меня журила:

«Я ль тебя не зарекала,

Чтоб любви ты окаянной

Пуще по́лымя бежала —

Да родительский зарок,

Видно, был тебе не в прок!»

– Мама, мама! что ж мне делать!..

Я сама ее боялась,

Да она-то во светлицу,

Не спросясь, ко мне врывалась

Сквозь окошко, майским днем,

С каждым солнечным лучом.

Я бежала из светлицы,

В темный сад от ней бежала, —

А она мне тихим ветром

Все лицо исцеловала…

И от мамы в ту же ночь

Увела тихонько дочь!..

1862

Афанасий Афанасьевич Фет (1820–1892)

«Знаю я, что ты, малютка…»

Знаю я, что ты, малютка,

Лунной ночью не робка:

Я на снеге вижу утром

Легкий оттиск башмачка.

Правда, ночь при свете лунном

Холодна, тиха, ясна;

Правда, ты недаром, друг мой,

Покидаешь ложе сна:

Бриллианты в свете лунном,

Бриллианты в небесах,

Бриллианты на деревьях,

Бриллианты на снегах.

Но боюсь я, друг мой милый,

Как бы в вихре дух ночной

Не завеял бы тропинку,

Проложенную тобой.

<1841>

Из Гейне («Красавица рыбачка…»)

Красавица рыбачка,

Причаль свою ладью,

Пойди и сядь со мною,

Дай руку мне свою.

Доверчиво головкой

На грудь склонись ко мне;

Ведь ты ж себя вверяешь

Беспечно глубине.

С приливом и отливом,

Что море, грудь моя,

И много чудных перлов

Во глубине ея.

<1841>

Из Гейне («На севере дуб одинокий…»)

На севере дуб одинокий

Стоит на пригорке крутом;

Он дремлет, сурово покрытый

И снежным, и льдяным ковром.

Во сне ему видится пальма,

В далекой восточной стране,

В безмолвной, глубокой печали,

Одна, на горячей скале.

<1841>

«На заре ты ее не буди…»

На заре ты ее не буди,

На заре она сладко так спит;

Утро дышит у ней на груди,

Ярко пышет на ямках ланит.

И подушка ее горяча,

И горяч утомительный сон,

И, чернеясь, бегут на плеча

Косы лентой с обеих сторон.

А вчера у окна ввечеру

Долго-долго сидела она

И следила по тучам игру,

Что, скользя, затевала луна.

И чем ярче играла луна,

И чем громче свистал соловей,

Всё бледней становилась она,

Сердце билось больней и больней.

Оттого-то на юной груди,

На ланитах так утро горит.

Не буди ж ты ее, не буди…

На заре она сладко так спит!

<1842>

«Тихая, звездная ночь…»

Тихая, звездная ночь,

Трепетно светит луна;

Сладки уста красоты

В тихую, звездную ночь.

Друг мой! в сияньи ночном

Как мне печаль превозмочь?

Ты же светла, как любовь,

В тихую, звездную ночь.

Друг мой, я звезды люблю —

И от печали не прочь…

Ты же еще мне милей

В тихую, звездную ночь.

<1842>

«Не здесь ли ты легкою тенью…»

Не здесь ли ты легкою тенью,

Мой гений, мой ангел, мой друг,

Беседуешь тихо со мною

И тихо летаешь вокруг?

И робким даришь вдохновеньем,