Горечь - [8]

Он был штормом, бушующим ураганом, способным уничтожить меня, и я не была уверена, что достаточно сильна, чтобы выдержать его силу. Каждый дюйм моего тела желал, чтобы я подчинилась, позволила ему разорвать меня на части.

Трейс накрыл мою руку своей, прижав ее к своей груди, словно безмолвно признаваясь в любви. Я позволила теплу его прикосновения задержаться на моей коже, прежде чем потянуть руку обратно.

— Я не тот, за кого ты меня принимаешь. — Подняв руку к моему лицу, он мягко провел большим пальцем по моей щеке.

Мои глаза закрылись от охватившего меня пульсирующего волнения.

— То, что я сказал тебе тогда на танцах, — продолжил он, поднимая мой подбородок, чтобы я посмотрела на него. — Это было правдой. Не забывай об этом, потому что я никогда тебя не забуду.

Трейс опустил голову и легонько поцеловал меня в лоб. Не успела я отреагировать, как он отстранился и ушел прочь, оставив меня с головокружением, разбитой, совершенно одинокой и растерянной посреди дядиной кухни.

4. Дар Иуды

Струи дождя лились с небес, словно падающие кинжалы, тяжелые и нетерпимые к нашим грехам. Во «Всех Святых» призрак Тейлор подстерегал меня на каждом углу. Нельзя было ни сбежать, ни заглушить боль. Она была за каждым столиком, который я обслуживала, за каждой дверью, которую я открывала, в тени каждого угла, мимо которого я проходила. Я переживала, все ли с ней было в порядке, была ли она в сознании, чтобы понимать, что происходит. На сердце было тяжело от горя.

Тейлор не заслуживала участия во всем этом кошмаре. Она должна была быть дома, в безопасности со своей семьей, сплетничая по телефону с Ханной или Карли, и делая домашнее задание в последнюю минуту.

Я оставила последний заказ Сойеру, нашему шеф-повару, и принялась протирать столики. День растянулся до непостижимой длины, и я не могла дождаться, когда смогу убраться подальше из этого места и ото всех вокруг. У меня было столько всего в голове, столько тяжести навалилось на мои усталые, поникшие плечи, а я даже не начала разбираться со своими проблемами.

Звякнул колокольчик у двери, нарушая ход моих мыслей.

— Кухня закрыта, — бросила я через плечо.

— Ничего страшного. Все равно вы не подаете еду на мой вкус, — ответил томный голос, который я прекрасно знала и ненавидела.

Дрожа, я обернулась к коварно улыбающемуся Доминику, опасаясь, что он мог услышать как у меня в груди бьется страх. Он был одет в свою привычную черную одежду и плащ, а его светлые вьющиеся волосы были влажными от дождя.

— Добрый вечер, ангел.

— Пошел к черту, Доминик.

— Ах, какой прекрасный ротик. Можно позаимствовать тебя на минутку? Нам нужно обсудить несколько насущных вопросов.

— Обсуди вот это. — Я показала ему средний палец и попыталась уйти, но он преградил мне путь.

— Я бы рад изучить значение этого жеста вместе с тобой, но прежде мне нужно, чтобы ты меня выслушала. — Он наклонился поближе и понизил голос до шепота. — Похоже, у нас с тобой общая цель. Было бы разумно подписать перемирье и объединить наши силы.

— Объединить силы? — повторила я, не веря своим ушам. — Единственное, что нас может объединить — это мой кол в твоем пустом сердце.

Он отшатнулся, изображая боль.

— Это было жестоко, ангел. Даже для тебя.

— Уйди с дороги, Доминик. — Я оттолкнула его в сторону. — Мне ничего от тебя не нужно, а твоя помощь и подавно.

— Ладно. — Он принялся ходить следом за мной, пока я курсировала между пустых столов и стульев. — Я собирался рассказать тебе о планах Энгеля на знакомую нам антикварную побрякушку, но раз это тебе не интересно…

— Не дай бог, это опять одна из твоих игр, — предупредила я, останавливаясь на полпути. — Я же собственноручно положу конец твоей жалкой жизни. — Скрестив руки на груди, я повернулась к нему.

— Больше никаких игр, ангел. Обещаю. — Его губы изогнулись в коварной улыбке, которой нельзя было доверять.

Я не верила ему, но в этой беде я была совершенно одна и отчаянно нуждалась, чтобы хоть что-то положило конец моему беспрестанно растущему списку врагов.

— Моя смена почти закончилась, — сказала я, решив его выслушать, во что бы то ни стало. — Встретимся на улице в десять.

На его губах снова заиграла ухмылка.

— Я буду считать секунды.

Я вышла из «Всех Святых» под проливной дождь. Струи были такими сильными и густыми, что было ничего не разглядеть уже в нескольких футах от меня. Открыв зонтик, я окинула взглядом парковку на наличие Доминика и уже собиралась оставить эту затею, когда увидела приближающийся свет фар, чьи яркие лучи вспыхнули, будто проблеск ложной надежды. Ко мне подъехала черная «ауди» Доминика и пассажирская дверь резко распахнулась, словно машина жила своей жизнью.

Я отступила назад и посмотрела на Доминика.

— Я не сяду в твою машину. Мы можем поговорить и здесь.

— Под дождем?

Я оглянулась вокруг в поисках какого-нибудь укрытия или безопасного места для разговора, но ничего не нашла.

— Да брось уже, ангел. — сказал Доминик, перегнувшись через подлокотник, словно волк в засаде. — Если бы я хотел тебе навредить, то сделал бы это еще в церкви безо всяких свидетелей. Разве это не прибавляет мне очков в твоих глазах?