Гордость Павлина - [52]

— Нам предоставят отдельные каюты, и хотя для молодоженов это странно, я думаю, вы будете чрезвычайно благодарны за это.

— Конечно.

Каюты разделялись всего лишь перегородкой. Я была рада и этому.

Сначала погода была бурной, и я была довольна, что чувствую себя на корабле хорошо. Он, конечно, тоже! Мне очень не хотелось, чтобы у него было преимущество и в этом отношении.

Не имея других занятий, кроме того чтобы спать, есть и разговаривать, мы, естественно, проводили вместе большую часть времени. Он рассказывал о компании, о жизни в Австралии, и, должна сказать, я находила это увлекательным.

Мы завтракали в девять, ланч подавали в двенадцать. В один из дней корабль особенно качало и подбрасывало. Было очень душно, и я решила выйти на палубу. Я взобралась наверх, но оказалось, что удержаться на ногах почти невозможно. Волны бились о борт корабля с такой силой, что нос корпуса поднимался прямо к небу и, казалось, никогда не опустится, но затем он нырял так глубоко, что мы почти переворачивались. Ветер сорвал мой капюшон, и волосы рассыпались, закрыв лицо. Я ничего не видела. Я попыталась пройти по палубе, но не подумала о ветре. Он сбивал с ног. Внезапно чья-то рука поддержала меня. Это был Джосс, он смеялся надо мной. Лицо его было в брызгах, волосы торчали вокруг головы, а уши выдавались больше, чем обычно.

— Чего ты добиваешься? — резко спросил он. — Покончить жизнь самоубийством? Неужели ты не знаешь, что в такую погоду ходить по палубе чрезвычайно опасно?

— Откуда вы появились?

— Я увидел, что ты поднимаешься наверх, и последовал за тобой, догадываясь, что ты достаточно безрассудна, чтобы сразиться с ветром.

Он все еще поддерживал меня, и я сделала движение, чтобы освободиться.

— Все в порядке, — сказала я.

— Позволь возразить.

Корабль качнуло, и мы упали на поручни.

— Видишь? — насмешливо спросил он, склоняя ко мне свое лицо.

— Вероятно, это еще один случай, когда я должна признать, что вы правы.

— Этих случаев так много, что я не могу их даже пересчитать.

— Может быть, когда-нибудь правда будет и на моей стороне.

— Кто знает? Бывают чудеса. Вон там, где висят спасательные шлюпки, есть скамейка под навесом. Мы можем подышать там свежим воздухом без риска.

Он взял меня под руку, тесно прижав к себе. Создавалось впечатление, что ему нравится наша близость не потому, что она доставляет ему удовольствие, а оттого, что это беспокоит меня.

Мы сели, и он обнял меня.

— Безопаснее, — сказал он с усмешкой. — Уверяю тебя, это единственная причина.

— А ведь если бы из-за моей глупости меня смыло волной, то все, что вы теперь делите со мной, досталось бы вам, не так ли?

— Безусловно.

— Вы желали бы этого, не правда ли?

— Может быть, у меня есть другие желания.

Я отодвинулась от него.

— Будь готова, Джессика, — продолжал он, — скоро ты начнешь взрослеть.

— Вы никогда ничего не говорите без того, чтобы не унизить меня так или иначе. О каком интересе для вас может идти речь, даже когда я достигну зрелого возраста?

— Я не могу долго ждать этого открытия.

— Вы даже собираетесь учить меня, как надо взрослеть?

— Супружеский долг.

— И когда я повзрослею…

— О, тогда посмотрим. Я с нетерпением этого жду.

— Расскажите мне о компании и о том, как я там буду жить.

— Все это надо испытать самому. Многое ты знаешь из рассказов Бена. Ты попадешь в большое предприятие по добыче опалов. Весь Фэнситаун связан с ним. Ты знаешь, что название городу дал Десмонд Дерхэм?

— Да, знаю. Это мой отец.

— Мне это известно. Бен рассказал мне обо всем. Скажи, как ты относилась к Бену? Он восхищал тебя, не так ли? Главное, чему ты должна научиться, это следовать правилам поведения, принятым там. Тебе придется приспособиться. Бен не испытывал угрызений совести по отношению к твоему отцу, ведь он хотел украсть Зеленый луч и покинуть твою мать, а Бен любил ее. А если он любил кого-то, то был всей душой предан этому человеку. Он любил риск. Мы все такие, другие среди нас не задерживаются. То же самое происходит и с золотоискателями, и с теми, кто ищет… сапфиры, алмазы, опалы. Природа строит козни, и нам это напоминает карточную игру. Вы не узнаете, какая карта вам выпала, пока не перевернете ее. Это может быть туз пик, а может быть туз червей — любовь или смерть, так говорят. В жизни много удачи, и я всегда думал о том, что если хочешь выиграть, надо верить в успех.

Он рассказал мне о наиболее интересных находках и объяснил, что иногда встречаются окаменевшие пласты, насыщенные опалами, но их нельзя использовать.

— Часто, — говорил он, — такой пласт похож на бутерброд. Драгоценная начинка, а сверху и снизу опаловая грязь. Иногда можно добыть небольшой камень, но вряд ли он стоит таких усилий. И все же, когда находишь такие пласты, значит, можешь быть уверенным, что драгоценная находка где-то рядом. Каждый старатель верит в свою удачу, в то, что он найдет нечто такое, чего еще никто не видел.

Мне было очень интересно слушать его. В эти минуты мне казалось, что он не думает о том, чтобы унизить меня, а ведь это было основной причиной моей антипатии к нему. Когда я представляла его управляющим компанией, человеком, понимающим и любящим опалы, а таким он был во время наших бесед, я видела совершенно другого человека, умного и мужественного, а не того самодовольного павлина, чье достоинство было оскорблено женщиной, на которой он вынужден был жениться из-за денег и которая настояла на том, чтобы замужество ее было только, как он насмешливо говорил, «названием».