Горби. Крах советской империи - [28]

В связи с Прибалтикой Бессмертных в Вашингтоне сказал Бейкеру: «Я чувствую, вы на грани принятия санкций, Джим. Если вы решитесь на такое, то пережмете. Вы вызовете последствия, какие вам вовсе не желательны. Запомните: наш народ всегда считал, что ваша страна поддерживает Горбачева. Я знаю, США не могут сидеть и ничего не предпринимать в отношении Вильнюса, но все, что вы станете делать, должно быть хорошо взвешено – не следует пережимать».

Новый министр иностранных дел привез письмо Горбачева Бушу. Бейкер отметил, что в нем не было конкретных заверений в том, что Кремль прекратит жестокие репрессии в Прибалтике. «Вы должны понять, Саша, насколько серьезна ситуация, – сказал Бейкер. – Мы обязаны что-то предпринять».

В подтверждение своих слов он привел результаты голосования в конгрессе по резолюциям, поддерживающим независимость Прибалтики, и пояснил: «Вы должны что-то сделать, чтобы люди не думали, что ситуация обречена лишь на ухудшение». Кремль может избежать прекращения американской экономической помощи, сказал он Бессмертных, только если «наполнит содержанием свои утверждения о том, что он ищет решения проблемы», и продолжил: «Наша способность держаться определенной линии, не поддаваясь давлению, зависит от вашей способности указать на что-то конкретное, вроде механизма переговоров».

Бессмертных ответил, что Кремлю должны поставить в заслугу уже хотя бы то, что он принял закон, гарантирующий республикам право выйти из Союза, если они того пожелают.

Бейкер возразил: «В своей нынешней форме ваш закон об отделении является уловкой, препятствующей отделению. Люди должны поверить, что установленная вами процедура делает возможным отделение». Нельзя ли изменить ваш закон, чтобы он вызвал большее доверие как в Советском Союзе, так и за границей?

Бессмертных не исключил возможности изменения закона: «Все возможно – если это укладывается в рамки конституции». Он попросил потерпеть до 17 марта, до референдума по вопросу о том, должен ли остаться Советский Союз в виде «обновленного союза» с сильным центром, но большей автономией для республик.

Он попытался убедить Бейкера в том, что планируемый плебисцит является существенным доказательством приверженности Горбачева демократии: широкие массы советских граждан впервые в истории смогут сказать свое слово о характере своего государства и условиях обсуждения его будущего. Бессмертных сказал: «Если люди станут голосовать, они привыкнут к тому, что надо действовать сообразно порядку и закону».

Но до 17 марта оставалось еще семь недель, и Бейкер понимал: нет уверенности в том, что голосование действительно приведет к изменениям в законе об отделении. Более того, центральные власти могут тем временем усилить свой контроль над Прибалтикой.

Бейкер повторил Бессмертных, что внешний мир должен увидеть «немедленные и ощутимые» доказательства того, что силовые удары в Вильнюсе и Риге не являются провозвестниками обновленной старой политики Кремля в отношении нацменьшинств.

Бессмертных сказал: «Я понимаю». Он пообещал выяснить у Москвы, не может ли она что-то добавить к тому, что сказано в письме Горбачева. Выйдя из Госдепартамента, он послал Горбачеву телеграмму с возражениями Бейкера и рекомендовал Кремлю разрешить ему дать американцам конкретные заверения в том, что Москва отступает от края обрыва в Прибалтике.

В ответ на эту телеграмму Горбачев направил своему министру иностранных дел новые инструкции: он-де может сказать американцам, что Кремль «предпринимает конкретные шаги для рассасывания ситуации» в Прибалтике. Десантники, направленные в этот район в начале месяца, уже отозваны и в течение нескольких дней оттуда будут выведены две трети войск Министерства внутренних дел.

* * *

Встретившись с Бейкером в понедельник утром, 28 января, Бессмертных сообщил, что советское руководство согласилось с «принципом мирного разрешения всех проблем», а также с тем, что «использование вооруженных сил в политической борьбе недопустимо». Насилие, развязанное против граждан Вильнюса и Риги, «не является политикой президента», заявил он. Это было все, на что мог пойти Горбачев в порицании жестокостей, допущенных силами безопасности и военными в двух прибалтийских столицах.

Бейкер, на которого это произвело впечатление, спросил: «А может это быть сказано публично?» Бессмертных заверил, что может.

Бейкер помчался в Белый дом, чтобы проинформировать Буша: «По-моему, мы получили кое-что, над чем можно работать. Я думаю, Советы готовы уйти оттуда и, возможно, даже воздадут нам должное за то, что мы заставили их это сделать. Нам станет немного легче, а то слишком сильно мы ударили по ним из-за того, что они наделали».

Буш тоже немного перевел дух. Он больше всего опасался, что обстоятельства вынудят его отдалиться от Горбачева – даже при том, что Горбачев в значительной мере повинен в происшедшем.

Днем Бессмертных явился в Овальный кабинет, где они с президентом сели в кресла у потрескивающего в камине огня. Подали кофе, и Буш сказал, что он «в восторге» от того, что новый министр иностранных дел так хорошо знает Соединенные Штаты. Он согласился с формулировкой, которую разработали Бейкер и Бессмертных для объяснения отсрочки встречи в верхах, и в то же время подчеркнул, что по-прежнему «очень хочет» поехать в Москву.