Гонка за счастьем - [9]
— Да, я этого ни разу не слышала, но заодно мне никогда не приходилось слышать и многого другого… ни от твоих дружков, ни от их без конца меняющихся пассий…
— И чего же это, например?
— Например, тонких, умных или хотя бы осмысленных замечаний о прочитанных книгах, спектаклях…
— Да уж, закатывать глаза и захлебываться от распирающего восторга — здесь вы мастаки…
— А все эти бытовушные темы за столом… Вспомни хотя бы последнюю вечеринку, когда провожали Ирину с Женькой — говорили только мы, да иногда, поднапрягшись и вспомнив старое, ты вворачивал фразу-другую, а у всех остальных в лучшем случае — к месту — получались лишь… одни междометия, потому что они ничего не знают, ничего не смотрят, ничего не слушают… кроме сплетен да тряпичных прогнозов…
Он завел ее своим замечанием о костюме — говорить все это в такой форме было несправедливо и абсолютно не по адресу — ей совершенно не нужно было учиться азам этого искусства, да и ее «зависимость» от одежды никогда не была чрезмерной. Сверхвзыскательность матери и любовь ко всему подлинному и особенному, жизнь среди уникальных вещей в родительском доме сформировали ее вкус — давно замечено, что вещи имеют свойство непонятным образом влиять на своих владельцев — в ней изначально, природой были заложены и изысканность, и потребность в изящном. Пристрастия при выборе одежды, конечно же, и у нее зависели от капризов моды, но в одном оставались неизменными — их можно было объединить понятием «дорогая простота», и гардероб ее, в основном, состоял из вещей штучных, безупречных по крою и качеству, как правило, стоивших немало. Неумение или нежелание экономить еще можно было бы поставить ей на вид, но уж в отсутствии чувства меры и вкуса ее точно нельзя было упрекнуть…
— А зачем же ты сам раньше с таким удовольствием привозил мне, причем в изобилии, все это барахло в Москву?
— Да у вас там такой культ тряпок, что нужно было соответствовать. К тому же, ваша роскошь из «Березки», выбранная людьми без всякого представления о хорошем вкусе, была такой вульгарно-вызывающей, что мне не хотелось видеть всего этого плебейского шика на тебе рядом со мной. И потом, мне тогда просто нравилась твоя детская радость по такому ничтожному поводу.
— А по-моему, солидному мужику просто постыдно все утро нарциссировать, источая столько яда по такому ничтожному поводу, как женские тряпки!
Эту фразу она выкрикнула уже в дверях, впервые взяв в толк, что все происходящее — не случайно, что ее загоняют, травят, и это — не просто очередная размолвка или недопонимание, нет — он совершенно сознательно цепляется ко всему, что касается ее, преднамеренно делает больно и, пользуясь тем, что Мари еще спит, уже и в интонациях себе не отказывает! А уж о выборе слов и говорить нечего — «вульгарно-вызывающая роскошь», «плебейский шик»! И это он выдавал ей, зная ее жизнь и родословную!
Никогда раньше ей даже не пришло бы в голову возноситься над простыми смертными, потрясая своими генеалогическими ветвями. Для нее всякие разговоры о глубине корней не имели никакого значения. Сближение с людьми давалось ей без особого труда и происходило на одной основе — взаимного интереса, который мог включать и общность взглядов, вкусов, привычек, и их различие. Ее лучшими подругами были Ирина и Женька — без всякого намека на исключительность происхождения, абсолютные антиподы, так необходимые ее душе. Потрясать перед ними своим историческим багажом? Просто смешно… Да и вообще — что с ним делать? Парить, не чуя под собой земли? Застывать в особых царственных позах? Считать всех недостойными себя? Это ей уже приходилось видеть дома в материнских сюжетах — зрелище малопривлекательное…
Но сейчас она впервые пожалела о том, что не выспросила у матери всей информации о своем невероятном генеалогическом древе. Ей впервые захотелось бросить ему в физиономию — да кто он такой, чтобы поучать ее?!
Но даже в пылу этой и других семейных ссор врожденный хороший вкус и чувство меры не позволили ей ни разу напомнить ему эти знаменитые фамилии — Толбухины, Ланские… Список был длинным и включал в себя, кроме исконно русских, и польские, и немецкие фамилии, и какие-то там еще…
Она даже точно и не помнила всего списка поименно, эта тема ее никогда раньше не интересовала, иногда даже злила, ведь мать напоминала ей об этих канувших в Лету именах обычно в двух случаях: либо упрекая ее, потомственную дворянку, в отсутствии каких бы то ни было аристократических манер, либо из нехитрого расчета возбудить в ней гордость за семейную исключительность, что не только не оправдывалось, но, скорее, наталкивалось на полное пренебрежение и игнорирование.
Белла не понимала, чем тут вообще можно было гордиться — ведь ее рождение, как и все иные, было связано с некоторым набором абсолютно случайных обстоятельств. Говорить же на эту тему вслух в стране победившего социализма было не принято, и здравствующие потомки предпочитали обходить сию тему стороной и помалкивать — с таким набором родственных связей не только не выедешь за границу, но и не устроишься на работу в приличное место. В особенности ненужными подобные сведения были для желающих сделать публичную карьеру — прием в партию с таким багажом был заказан, поэтому в анкетах все, за редким исключением, объявляли свое происхождение безликим словом — из служащих, а упомянутое редкое исключение выдавало свои корни за рабоче-крестьянские.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Жизнь трех поколений английской семьи, описанная с любовью и теплотой, яркие характеры героев, увлекательный сюжет, в основе которого – тайна, сама атмосфера этой жизни, лирическая тональность повествования, – все это сделало роман известной писательницы Розамунды Пилчер бестселлером, полюбившимся читателям многих стран.
Роман «Начать сначала» на русском языке публикуется впервые. Его героиня молода, но ее характер привлекателен: нежная, спокойная Эмма обладает удивительным даром притягивать к себе людей. Однако она готова взорвать размеренность устоявшейся жизни. Наступает время перемен. Пришла пора ей и ее близким по-иному посмотреть друг на друга.
Пятеро не слишком счастливых людей по воле обстоятельств оказываются в одном доме на севере Шотландии. Розамунда Пилчер с теплой, доброй улыбкой рассказывает о своих героях, и читатель начинает верить, что приближающееся Рождество обязательно принесет в их жизнь чудесные перемены. Новый роман известной английской писательницы отличают лиризм, мягкий юмор и неожиданные повороты сюжета.
Роман классика американской литературы Джона Стейнбека «К востоку от Эдема» («East of Eden», 1952), по определению автора, главная книга всего его творчества. Это — своего рода аллегория библейской легенды о Каине и Авеле, действие которой перенесено в современную Америку; семейная сага, навеянная историей предков писателя по материнской линии.