Гонимые и неизгнанные - [37]

Игумен Аполлос происходил из духовного звания, но ни в каких школах не обучался. Духовную карьеру начал с причетника. Овдовев, принял монашество. А затем в течение 18 лет переходил, видимо за дела не богоугодные, из одного сибирского монастыря в другой. Наконец, в 1822 году его назначили игуменом Троицкого монастыря. Несмотря на то что в 1827-1828 годах игумену уже было под 70 лет, его обвиняли во многих позорящих его сан, монашеское звание да и преклонные лета деяниях. В формуляре его, например, значится, что Аполлос бил жену служителя Пономарева в келье до крови, сажал её в ножные цепи; сек лозами и бил нещадно служителей; обругал вдового священника А. Пляскина и благочинного протоиерея А. Петрова канальей, бестией и "еще всячески" с угрозами и размахиванием кулаками. Кроме того, обвиняли его (и по этому поводу даже производилось следствие) в присвоении монастырского имущества и братских доходов. Но и этим не завершался постыдный этот перечень: Аполлос постоянно пьянствовал "в поле и у знакомых", дрался и сквернословил, а по ночам любил ходить к крестьянам в село играть в "пешки" (шашки) и карты; при этом к нему "каждодневно, неизвестно для какой нужды, ходила одна крестьянская женка и оставалась у него в келье подолгу".

Но видимо, именно Пушкину судьба уготовила задачу подвести плачевный итог под "деятельностью" человека, надругавшегося над священным своим саном. Николай Сергеевич, несмотря на болезнь, вероятно, хорошо понимал "проказы" игумена, видел нищенство и постоянное унижение братии, и у него, глубоко верующего человека, Аполлос вызывал самые недобрые чувства, которые вылились в происшествие крайнего свойства. Об этом в середине августа в Синод приходит бумага из Сибири:

"Михаила, архиепископа Иркутского, РЕПОРТ":

"Туруханского Троицкого монастыря казначей иеромонах Роман репортом от 4 июня мне донес, что поступивший в оный монастырь 4 февраля текущего года государственный преступник Бобрищев-Пушкин, на основании Высочайшего повеления по указу Святейшего Правительствующего Синода 14 марта сего 1828 года, в Енисейский Спасский монастырь назначенный, во время 4-х месячного пребывания в Туруханском монастыре не оказал ни безропотного послушания, ни скромного обращения в общежитии, ни благоговения в церкви, а настоятель оного монастыря игумен Аполлос таковым же репортом от 5 июля донес, что 26-го числа июня, после утрени, Бобрищев-Пушкин, когда он, игумен, зашедши в келью его, просил повестить к себе монастырского служителя, сказавши игумену: "Я тебя не слушаю", сперва ударил чугунным пестом в его голову; прошиб оную до крови, потом тем же пестом ударил в левую его руку, сделал на ней синее пятно так, что пест сей с великим усилием мог он вырвать из рук Бобрищева-Пушкина, которого он, игумен, по действиям сим заметив тогда в припадке умопомешательства, во избежание опаснейших для монастыря последствий отослал под надзор земской полиции...

Вашего святейшества нижайший послушник Михаил, архиепископ Иркутский.

4 августа 1828 года, Иркутск".

Нельзя не заметить, что архиепископ Михаил пытается спасти "честь мундира", изображая Аполлоса бедной жертвой грозного "государственного преступника". Но пропущенная без вопросов через обычную цепочку: гражданский губернатор Восточной Сибири - Синод - весть "о побитии игумена Аполлоса" в последнем и главном звене дает, что называется, осечку. Разумеется, не из сострадания к несчастному больному или "прибитому" игумену. Сей больной - государственный преступник особого рода, он из "друзей" монарха по 14 декабря. Что стоит за этим побитием? Что, если это не факт болезни, а акт политический?

Назначается следствие. В одном из архивных дел указывается, что это следствие (к сожалению, не указано, когда и кем оно велось) обвинило настоятеля Аполлоса "во взаимной драке с государственным преступником Бобрищевым-Пушкиным", а также ещё в одном неблаговидном деянии: все время пребывания в монастыре Николай Сергеевич питался вместе с братией, но его деньги - казенное пособие в 57 рублей 14 2/7 копейки серебром - игумен присваивал себе, и на следствии братия обвинила его в том, что он держит нахлебников на "братственном коште".

Для Аполлоса следствие закончилось далеко не так плачевно, как могло бы: поначалу епархиальное начальство - в 1829 году - на основании духовных и светских законов признало его подлежащим лишению священства и изгнанию из монастыря с отсылкою в светское ведомство на его рассмотрение. Но из уважения к его прежнему "беспорочному долговременному" служению и старости низвело в иеромонахи и оставило в числе братства Троицкого монастыря.

Нам же архивный этот документ ценен установлением точного срока пребывания Н.С. Пушкина в Туруханском Троицком монастыре, так как в рапортах он указан неверно. Бедная же, голодная монастырская братия, вынужденная по воле Аполлоса делить с Николаем Сергеевичем и без того скудную трапезу, высчитала прожитое им время до дня: 5 месяцев и 5 дней - с 4 февраля по 10 июля 1828 года.

В Енисейский Спасский монастырь Н.С. Пушкин отправился 10 июля 1828 года, о чем, читая сообщения енисейского гражданского губернатора июля и августа 1828 года, в Петербурге ещё не знали. Это разъяснилось только после сентябрьского донесения иркутского архиепископа Михаила.