Гондола-призрак - [13]
Пираты, видя счастливое выражение на лице своего главаря, тоже принялись перешучиваться и весело выкрикивать ругательства в адрес Арлекина. Да так увлеклись, что не услышали, как в море плюхнулось еще одно тело. Это был Пульчинелла. Он бочком-бочком подошел поближе к борту, якобы для того, чтобы поплакать спокойно, а там, убедившись, что за ним никто не наблюдает, перемахнул через леера[36], рассудив про себя: «Лучше свобода на плоту, чем плен на двух судах!»
Очутившись в море, он быстро доплыл до плотика, и, высунув из воды только нос и рот, позвал:
— Арлекин!
— Ах ты господи! Вот так акула! — всполошился тот.
— Какая акула? — прошипел Пульчинелла, отплевываясь от соленой воды, заливающей ему рот.
— Вот-вот, — подхватил Арлекин, тревожно озираясь по сторонам. — Говорящая акула. Такие мне еще не попадались…
— Это же я, Пульчинелла!
— Да вижу я! Держись. Сейчас мы отплывем подальше, и я помогу тебе взобраться.
— Я сразу приметил, что тебе больше хочется смеяться, чем плакать.
— Все-то вы, неаполитанцы, примечаете. Через какое-то время Пульчинелла оказался на плоту уже целиком и возобновил разговор:
— Ты ведь не намерен возвращаться в Венецию?
— Именно это я и намерен сделать. Жить не могу без нежных запахов каналов.
— А я без Везувия жить не могу…
— Эй, ты не забыл, кто здесь капитан? То-то! А сам ты знаешь кто? Просто заяц! Знаешь, что делает капитан, когда обнаруживает зайца на корабле? За шкирку да за борт!
— Но ведь я уже здесь, — философски заметил Пульчинелла.
— И то верно, — согласился Арлекин. — Я вообще не понимаю, чего мы ругаемся, у нас нет ни руля, ни весел, ни паруса, плот плывет, куда ему заблагорассудится…
— Ах, хоть бы в Неаполь, — прошептал Пульчинелла, вытягиваясь вдоль борта.
— Это уж как ветер распорядится.
Ветер распорядился через несколько часов пристать в Римини[37].
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,
в которой капитан Тарталья блистает красноречием
— Это лучший способ просохнуть, — уверенным тоном заявил Пульчинелла. — Достаточно смочить глотку и желудок надлежащим образом, как внутреннее тепло начнет искать выход через тело и одежду, и вот ты уже сухой.
Научный подход возымел полный успех, вокруг спасшихся мореплавателей сгустилось целое облачко водяных испарений, а вокруг него — прочие посетители, забрасывавшие ученых экспериментаторов ворохом вопросов. Пульчинелла отвечал спокойно и рассудительно:
— Откуда мы прибыли? Судари мои, ответ на этот вопрос потребовал бы слишком много времени. Мы совершили кругосветное путешествие, чтобы убедиться, что Земля остается такой же круглой, как и во времена Христофора Колумба.
— И что же вы выяснили? — спросил какой-то морячок.
— Ужасную вещь! Видели, как полная Луна превращается в полумесяц? Так вот, Земля превращается в полуземлю. Она истончается, как серп.
— И куда же девается вторая половина?
— Ах, судари мои… А куда, по-вашему, девается вторая половина Луны?
— А это не опасно для нас?
— Боюсь что опасно. Когда Земля станет совсем огрызком, как долька лимона, на ней будет трудно удержаться.
— Разве что, — встрял Арлекин, — разве что окажется, что Земля сейчас в стадии роста. Тогда все в порядке. Тогда она скоро станет полной.
Разгорелся горячий спор — одни моряки уверяли, что Земля растет, другие отстаивали прямо противоположную точку зрения. Неизвестно, куда завела бы эта ученая полемика, но в этот момент от порога раздался голос, перекрывший все остальные:
— Чтоб меня все аку… аку-аку… акулы Адриатики разодрали! Арлекин и Пульчинелла!
Капитан Тарталья прогромыхал внутрь залы и сграбастал наших героев в объятия, горячо стиснув их и прижав к себе. Он был так взволнован, что совсем позабыл о своем обыкновении заикаться и запинаться.
— Ребятки вы мои, наконец-то я вас нашел! Я очень боялся, что Али Бадалук накажет кого-то из вас в отместку за мой побег. Ну, рассказывайте, как там остальные?
Друзья принялись рассказывать.
Узнав, что план обмена пленниками провалился, Арлекина отправили в открытое море на плотике, а Пульчинелла последовал за ним по собственной воле, бедный Тарталья отчаянно зарыдал. Да какое там «зарыдал»! Это была настоящая буря, с громами и ливнем. Только молний не хватало.
— Не видать мне больше моего «Святого Марка»! Это было лучшее судно во всей Адриатике… разве что говорить не умело.
— Да уж… — поддакнул Пульчинелла с сокрушенным видом. — Едва ли еще когда «Святому Марку» суждено бросить якорь в венецианской лагуне… Да что уж теперь переживать. Новое судно себе купите, еще лучше прежнего.
— Ничего-то вы не понимаете, — вздохнул капитан. — Я разорен. Это судно и было всем моим достоянием. Нет у меня больше ни гроша. Да что там ни гроша — ни полушки! Придется мне милостыню просить, деткам на пропитание.
— Отличное занятие, — одобрил Пульчинелла. — Я вам дам несколько полезных советов, у меня большой деловой опыт. Прежде всего заведите собаку. Нищий без собаки — это все равно, что писатель без пера. Собака будет хватать за платье прохожих, которые делают вид, что вас не замечают…
