Гонцы весны - [13]

— Я лишь недавно узнал, кого послала мне судьба в противники по процессу, — обратился Эдмунд к молодой девушке, — поэтому поспешил представиться вам в качестве врага и противника.

— Следовательно, вы явились в Бруннек, чтобы ознакомиться с местоположением неприятеля, — спросила Гедвига, переходя на задорный тон.

— Непременно! В силу действующих обстоятельств это моя обязанность. Ваш батюшка уже простил мне вторжение на вражескую территорию. Очень может быть, что я могу надеяться на то же самое и от вас, хотя недавно вы решительно отказались назвать мне свое имя.

— Что такое? — вмешался Рюстов. — Ты знаешь графа?

— Конечно, папа, — нисколько не смущаясь, ответила Гедвига. — Ведь тебе уже известно, что, возвращаясь из города, я вместе с Антоном чуть не застряла в снегу; я рассказывала тебе о двух незнакомцах, с помощью которых мы выбрались из ущелья.

Только теперь советнику стало понятно, откуда у его молодого гостя появилось добрососедское расположение. До сих пор он тщетно ломал над этим голову; но и это открытие, по-видимому, не очень его обрадовало, потому что он ответил дочери довольно недружелюбно:

— Так, значит, это был граф Эттерсберг! Почему же ты скрыла от меня его имя?

— Потому, что знала твое предубеждение, папа, — звонко расхохоталась Гедвига. — Я думаю, что если бы нас застигла какая-нибудь лавина, ты не простил бы мне, что меня засыпало вместе с одним из Эттерсбергов.

— На наших дорогах лавин не бывает, — нахмурился Рюстов, которому очень не нравилась эта веселость.

— О, нет, нечто подобное случилось недавно в долине, — вмешался Эдмунд. — Уверяю вас, положение было очень опасным. Я был очень счастлив предложить фрейлейн Гедвиге свою помощь.

— Но, граф, ваша помощь выражалась лишь в том, что вы почти все время стояли на подножке кареты, — насмешливо возразила девушка. — Ваш молчаливый спутник вызволил нас из беды. Он, — она немного замялась, — конечно, не приехал с вами.

— Освальд не знает, что я как раз сегодня поехал в Бруннек, — сознался Эдмунд. — Он, несомненно, будет упрекать меня за то, что я лишил его счастья…

— О, пожалуйста, не трудитесь убеждать меня! — перебила его девушка, делая недовольную гримасу и надменно закидывая голову. — Я уже достаточно познакомилась с вежливостью вашего двоюродного брата и совсем не горю желанием возобновить наше знакомство.

Эдмунд не обратил внимания на раздраженный тон этих слов. Он находил вполне естественным, что забыли об угрюмом необщительном Освальде, в то время когда он, граф Эттерсберг, расточал всю свою любезность и делал это с такой непринужденностью, что его обаянию поддался даже Рюстов. Правда, он противился этому изо всех сил, старался сохранить свое недовольство и различными едкими замечаниями давал понять это, но ни то, ни другое ему не удавалось: и характер, и внешность молодого графа с каждой минутой все больше и больше захватывали его. Эдмунд старался уничтожить создавшееся против него предубеждение; он блистал остроумием, очаровывал разговором и был бесконечно любезен. Недружелюбно настроенный помещик был побежден раньше, чем отдал себе в этом отчет; под конец он совсем забыл, с кем имеет дело, и когда, наконец, Эдмунд собрался уходить, случилось нечто невероятное — Рюстов проводил его и на прощанье даже пожал руку.

Он опомнился лишь возвратившись в комнату, и к нему вернулось прежнее раздражение. Когда же помещик увидел, что Гедвига, стоя на балконе, отвечала на прощальный привет графа, буря разразилась вовсю.

— Ну, это переходит всякие границы. Такую наглость мне еще не приходилось встречать! Этот граф запросто является сюда, разыгрывает сплошную любезность, к процессу относится как к пустяку, говорит о соглашении, о дружеских чувствах, о чем угодно, очаровывает своими манерами, так что не успеваешь опомниться… В другой раз я этого не допущу. Если он пожалует снова, я прикажу ответить, что меня нет дома.

— Ты этого не сделаешь, папа, — сказала Гедвига, подойдя к нему и ласково обнимая за шею. — Для этого он слишком понравился тебе самому.

— Да? Кажется, и тебе тоже? — Отец окинул ее критическим взглядом. — Ты думаешь, я не знаю, что привело этого молодого человека в Бруннек? Ты думаешь, я не заметил, как он поцеловал твою руку на прощанье? Но подобные вещи я запрещаю вам навсегда. Ни с каким Эттерсбергом я не желаю иметь дела; я слишком хорошо знаю это общество. Высокомерие, себялюбие, безрассудное упрямство — вот отличительные черты этого рода; все они одним миром мазаны.

— Неправда, папа! — решительно заявила Гедвига. — Моя мать также была из Эттерсбергов, а ты был с ней очень счастлив!

Это замечание было столь веским, что Рюстов немного опешил.

— Так она была исключением, — нашелся он наконец.

— Мне кажется, что граф Эдмунд также исключение, — доверчивым тоном промолвила Гедвига.

— Да? Тебе так кажется? В свои восемнадцать лет ты удивительно разбираешься в людях! — воскликнул советник и стал читать дочери нотацию.

Гедвига слушала отца с таким видом, который ясно доказывал, что для нее этот разговор в высшей степени безразличен, и если бы отец мог прочитать ее мысли, он, наверное, снова нашел бы очень «удивительным», что она и на этот раз предполагала сделать обратное тому, что ей было приказано.