Гончие псы - [29]

Далее следовали записанные Вистингом допросы, перемежавшиеся отчетами о том, как Хаглунна транспортировали из полицейского участка в камеру предварительного заключения, как его осматривал врач.

Список с именами рос. В нем были полицейские на пенсии, следователи, ушедшие со службы и устроившиеся в частном секторе, в отдел по экономическим преступлениям и КРИПОС[17]. Из всех них только Нильс Хаммер по-прежнему работал в отделе расследований.

Вистинг скользил взглядом вверх-вниз по списку. Все эти люди были опытными, способными и добропорядочными, каждый из них. Многие стали для него хорошими учителями и близкими коллегами, как Франк Рубекк.

Каждый раз, когда ему встречалось чье-нибудь имя, он ставил против него вертикальную палочку в блокноте. Одно имя выделялось. Нильс Хаммер. Цифры говорили сами за себя. В материалах было двадцать три случая, когда Нильс Хаммер и Рудольф Хаглунн пересекались. Следующим в списке был сам Вистинг с семнадцатью встречами, потом Финн Хабер с двенадцатью.

Результаты заставили Вистинга задуматься. Он откинулся и поднял глаза к окну. Небо снаружи еще потемнело. На запад плыло грузовое судно.

Вистинг доверял Нильсу Хаммеру. Тот пришел на место Франка Рубекка. Наличие Нильса Хаммера в команде придавало Вистингу уверенность. Как руководитель Вистинг всегда мог рассчитывать на то, что его задания будут выполнены самым быстрым способом. Однако Хаммер не был сторонником формальностей. Его эффективность была в том числе следствием его способности обходить уголовно-процессуальные правила: Хаммер бывал весьма изобретателен в следовательской работе.

Конечно, список перед Вистингом был всего лишь статистикой. Его можно было расценивать по-разному. Результат с тем же успехом мог свидетельствовать о об увлеченности Нильса Хаммера и его желании выполнять рабочие задачи.

Вистинг еще несколько раз щелкнул ручкой, потом перечеркнул весь список. Ему нужно было найти другой способ, вот только он еще не знал, какой.

26

Около двух часов дождь прекратился, но небо по-прежнему затягивали низкие облака. Море было шиферно-серого цвета, с белыми шапками пены. Вистинг взял с собой телефон на веранду. С деревьев капало. Где-то чирикала птица.

Список неотвеченных звонков был длинным. Дважды звонил отец, и до него пытались дозвониться с незнакомых номеров – наверняка журналисты. Имя Нильса Хаммера возникло ближе к концу списка. Он оставил сообщение на автоответчике. Вистингу стало интересно, и он прослушал сообщение. Там могла быть новая информация о пропавшей девушке. Той, чьим именем назовут дело, если ее не обнаружат. Дело Линнеи.

Сообщение было коротким. Хаммер хотел, чтобы Вистинг знал, что всегда может обратиться к нему. Он поговорил с главой профсоюза, и тот предложил оплатить юридическую помощь, если Вистингу она потребуется.

Он удалил сообщение и позвонил отцу; тот не мог скрыть своего волнения. Старик говорил быстро, и по ходу разговора тон его голоса угрожающе повышался.

– Я знал, что будет плохо, но не настолько же, – сказал он. – Это ведь настоящий позорный столб. Приговор без суда и следствия. И этот Аудун Ветти… – Он практически выплюнул его имя и умолк, словно не мог подобрать слов. – Как на суде выступает.

Вистинг стоял и смотрел на рассыпанные по журнальному столику документы, говоря с отцом. Чтобы объяснить, что стоит за газетными заголовками, что кто-то действительно сфабриковал доказательства вины Рудольфа Хаглунна, потребовалось некоторое время, но рассказывать отцу, что это сделал не он, Вистингу не пришлось.

После этого он набрал номер Сюзанне. Рассказал, что произошло и что он об этом думал. Сюзанне казалась отстраненной. Вистинг слышал, что, разговаривая, она занималась чем-то другим, слышал, как она двигает бокалы и тарелки, и узнал звук посудомоечной машины в кафе.

– Как твои дела? – спросил он.

Она сказала, что гостей было меньше обычного, произнеся это так, что слова прозвучали обвинением в его адрес.

Потом они обменялись парой незначимых фраз, к кассе подошли клиенты, и ей пришлось закончить разговор.

Щелчок и пустая тишина.

Вистинг молча стоял с мобильным телефоном в руке.

Поздней осенью у них с Сюзанне состоялся разговор, он его хорошо запомнил. Они были в номере отеля после того, как он выступил на ток-шоу и, кроме прочего, рассказывал о том, как в дачном доме ведущего программы нашли труп мужчины. Ведущий вынудил его сказать больше, чем Вистинг вообще-то планировал, сказать о вещах, которые он обычно ни с кем не обсуждал. Опасности работы, как много раз он рисковал жизнью, и даже о том случае, когда ему по долгу службы пришлось убить человека. Перед камерой он рассказал и о том, что уже спланировал свои похороны, и, в частности, о том, что открываться они будут гимном «Там, где никогда не увядают розы».

Было странно говорить о таких вещах, и для Сюзанне это стало последней каплей.

– Мне это не нравится, – сказала она. – Не нравится, что ты ставишь себя и свою работу выше своих близких.

Он не ответил.

– Я должна чувствовать себя в безопасности с мужчиной, с которым живу, – продолжила она. – Даже когда мы не вместе. Как я могу чувствовать себя в безопасности, когда слышу, как ты работаешь? Я не могу расслабиться, когда тебя нет дома. Каждый вечер и ночь я думаю, не сегодня ли ты не вернешься домой. Ты слишком далеко зашел – ставишь дело, касающееся чужих людей, выше себя и своей семьи.