Гончаров приобретает популярность - [58]

– Григорий.

– Значит, Гриша и Миша, очаровательные братцы. Миша ворует, а Гриша сдает. Его фамилия, как и твоя, Харитонов?

– Да, а что я должен ему написать?

– Пустяки, попросишь вернуть машины подателю сего письма.

– Ага, вы заберете свои тачки, а потом меня утопите, как котенка.

– Не надо думать, что все похожи на тебя. А впрочем, ты можешь отказаться, и тогда… – Я многозначительно посмотрел на гладь водохранилища.

– Да нет, это я так просто, извините, все распишу, как прикажете. Только сначала наденьте мне плавки и штаны, а то неудобно и холодно.

– Это рискованно. Я это исполнить не могу, так как в радиусе действия твоих конечностей находиться не имею права. Попроси Светлану Сергеевну.

– Пошел бы он куда подальше, стеснительный какой! – возмутилась Светлана.

– Ну хоть плавки натяните.

– Перебьешся, гнида членистоногая, – примеривая капроновый тросик, зло ответила Лютова. – Чтоб ты там все отморозил.

Вязала она его долго и старательно. К скамейке припутала аж на четыре петли, и я подумал, что она с удовольствием пробила бы в днище лодки дырку, чтобы только полюбоваться погружением субмарины вместе с ее капитаном.

Пристроив ему на коленях книжку Федько, я спросил, готов ли он к диктанту.

– К какому еще диктанту?

– Сейчас, во избежание неприятностей, ты будешь писать то, что я тебе продиктую. Приготовься, начнем… «Гришаня! Нас подставили. Горим по-черному. Мне вилы! „Десятка“ паленая. Другая тачка крутого. Верни, или меня „замочат“. Все отдай этому мужику. Майкл». Ну вот и отлично, – одобрил я, – а теперь на другой странице напиши его точный адрес, и поехали к пристани. Если на ней мало народу, то подождете меня там, а если толпа, то Лютик тебя еще немного покатает. Недолго, только до моего благополучного возвращения, а если такого не произойдет, то она либо тебя утопит, либо сдаст речникам. Тут уж, как говорится, на ее вкус. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я воспользуюсь «Москвичом» твоего брата?

* * *

Добротный дом Харитонова Гриши, окруженный высоким дощатым забором, стоял особняком от двух десятков других, принадлежавших птицефабрике. Мне пришлось довольно долго колотить в пуленепробиваемые ворота и слушать собачье негодование, прежде чем мне соизволил ответить простуженный и отвратный голос:

– Чего надо?

– Григория Харитонова.

– Его нет. Пошел на …

– Врешь. Ты и есть Григорий Харитонов. У меня к тебе письмо от Майкла.

– Что там еще за письмо?! – В приоткрывшуюся калитку просунулась волосатая, рабочая рука. – Давай его сюда!

– Открой дверь, болван! Посмотри, не на твоей ли я тачке приехал?

– Что?! – Распахивая настежь калитку, на меня выкатила уникально одиозная рожа, а впрочем, и моя была не лучше.

Очевидно, Гриша был лет на десять старше своего брата, а может, просто чрезмерное пристрастие к вину сделало его таким. Свинцово-багровая морда с крохотными, заплывшими глазками, отрицая шею, прочно сидела на тумбообразном туловище, покрытом длинной седой шерстью. Задранный курносый нос неправдоподобных размеров сильно напоминал свиной пятачок и как-то плавно переходил в круглое ротовое отверстие. Густая поросль, торчащая из ушей, была особенно заметна на фоне совершенно голого черепа.

И теперь этот мастодонт тряс меня за грудки и требовал ответить, что случилось с его любимым Мишаней, обещая, в случае летального исхода, сей же минут выпустить из меня кишки. В конце концов такое обращение мне порядком надоело, и я хлопнул ладонями по его растопыренным ушам. Да и хлопнул-то не сильно, но мне показалось, что его свинячьи глазки увеличились в два раза и сейчас выпрыгнут на меня. Заорал он так, что доселе тявкавшая собака замолчала то ли от удивления, то ли от страха.

– Ты что? – спросил он, приходя в себя. – Зачем бьешься?

– Это тебе показалось, Гриша. Прочти лучше письмо, у меня мало времени, да и у твоего братана его в обрез.

– Это что, серьезно? – внимательно изучив депешу, просипел он.

– Серьезнее не бывает.

– Шутит он, – подумав, решил он немного поиграть. – Никаких машин я и в глаза не видел. Он спьяну, наверное, вам сболтнул.

– Это будет его последняя шутка, – улыбнувшись, зловеще пообещал я и пошел к «Москвичу».

– Ты куда? – рванул он меня за плечо. – Не трожь! Это моя тачка!

– Была твоя, а стала моя, подвинься, боров!

– А на тебе! – занес он свой кулачище, который я чудом успел перехватить и, падая, дернуть на себя. Он врюхался головой в дверцу своего же автомобиля. Откатив его бормочущую тушу в сторону, я сел за руль.

– Бывай, Гришаня, а меня лучше не ищи, а то отправишься на небеса к Мишане.

– Эй ты, погоди! Я думал, ты шутишь.

– Нет, я парень серьезный.

– Я это уже понял. Все сделаю, как сказал Мишка, только это… Я, понимаешь, на «девятке» уже все номера перебил.

– А где «десятка»? – наливаясь яростью, прошипел я.

– Она в порядке, я ее не трогал, хоть сейчас забирай, – торопливо успокоил мастодонт. – Только Мишаню не трожьте. Молодой он еще, глупый.

– Выгоняй сюда машину, да не забудь вернуть все вещи, что там находились. Мишаню своего любимого получишь только после того, как на «девятке» восстановишь ее родные номера. И поторопись, времени у тебя мало.