Гончаров подозревается в убийстве - [6]

- Вас понял, к обеду буду.

- Что приготовить? Отбивные любишь?

- Конечно, если с кровью.

Когда я уже уходил, то на веранде столкнулся с дрожащим похмельным синдромом по кличке Шмара. Когда он наливал вино в пиалу, рука его дрожала, как сердце девственницы перед первым абортом.

- Здорово, Костя, - прохрипел он немыслимым профундо. - Отличное вино, холодненькое, будешь?

- Обязательно, только после того, как вернусь с моря, ждите и не ругайтесь.

- Ну, ты что, у нас такого нет.

До пляжа было не более километра, и пока я неспешной походкой курортника туда добрался, солнце уже полностью овладело землей. Минеральная вода, лимонад и вино продавались практически в каждом дворе. Надо ли удивляться, что мое брюхо очень скоро стало смахивать на бурдюк. В нем что-то булькало, урчало и даже попискивало. Искупавшись, я в полном изнеможении свалился на песок. Наверное, я уснул, потому что вкрадчивый незнакомый голос заставил меня вздрогнуть.

- Дядя, эй, дядя, не спи, а то обгоришь, давай лучше в картишки перекинемся, - ласково предлагал мне стройный горбоносый парень с веселыми, бесноватыми глазами. В руках он мусолил новенькую, хрустящую колоду.

- Ступай отсюда, малыш, - также ласково, в тон ему ответил я. Понимаешь, я сюда приехал тратить деньги постепенно, в свое удовольствие, и это не значит, что я должен отдать их тебе сразу, за один присест.

- Да что ты, дядя, у нас все по-честному, можем один кон сыграть без денег, сам убедишься.

- Мальчик, твои хохмы мне были известны еще семьдесят лет назад, я работал тогда в ГубЧК. Дергай отсюда, малыш, пока у тебя не возникли серьезные неприятности, и по возможности не попадайся мне по утрам, когда небо голубое, солнце золотое, а в моей душе поют скрипки.

- Я тебя понял, дядя, останемся друзьями.

Шулер испарился так же незаметно, как и возник, но только я перевернулся на живот и закрыл глаза, готовясь вновь прослушать увертюру к "Севильскому цирюльнику", как мое публичное одиночество вновь было прервано. Поджарая, дочерна загоревшая девица бесцеремонно расстилала свою простыню в пяти сантиметрах от моей царственной персоны. Какая дерзость! Я не выдержал:

- Эфиебка, ты что, другого места себе не нашла? Пляж-то пустой.

- А я с тобой хочу, - категорично укладываясь на живот, заявила хищница.

- С какой это радости? - немного озадаченный ее нахальством, спросил я.

- А ты беленький, новенький, вкусненький. Зовут меня Марина, расстегни мне лифчик, белая полоска на спине тоже должна загореть.

- Это мы могем, - весело ответил я, перерезая ножом тесемки купальника.

- Ты что, ненормальный или садист? - лениво, не поднимая головы, спросила она.

- Не, я импотент.

- Врешь, подлец, меня не проведешь. Прежде чем к тебе подмоститься, я прошла и просмотрела половину пляжа. И совершенно обоснованно остановила выбор на тебе. Ты тогда лежал на спине и, наверное, смотрел эротическое кино. В общем, на импотента ты не тянешь.

- Допустим, но что тебе-то? Ты что, проститутка? Тогда не по адресу, у меня нет денег даже на кусок хлеба.

- И опять ты врешь, но дело не в этом. Никакая я не проститутка, а честная и порядочная женщина, жена обнищавшего профессора и мать семилетнего ребенка.

- Уже проходили, ври дальше.

- Я все сказала, кроме того, что моему профессору шестьдесят лет.

- Соболезную, но ничем помочь не могу.

- А я и не прошу, просто хочется полежать с мужиком.

- Это пожалуйста, за это я денег не возьму.

- А за что возьмешь?

- Не цепляйся к словам, лежи спокойно и отдыхай, если уж я тебе это позволил.

Мы замолчали, думая каждый о своем и вместе слушая волну.

- Горячие пирожочки, горячие чебуреки, обалденные сосиски в тесте! гнусаво и громко кричали пляжные доморощенные предприниматели. - Холодные напитки, мороженое, берите, налетайте, все по высшему классу.

- Профессорша, чебурек хочешь? Который по высшему классу?

- А ты что же, угощаешь?

- Сделай милость, составь компанию, я не завтракал.

- Я тоже, придется твою просьбу уважить, но как я поднимусь, ты же, подлец, мне лифчик разрезал.

- Ничего страшного, тут полно голосисьтых девок, не робей.

- Нет, я так не могу, наверное, я еще не вполне приобщилась к цивилизации.

- Врешь ты все, ну да ладно, я тебе твой купальничек завяжу веревочкой.

Терзая горячие чебуреки, мы запивали их холодным сухим вином, и постепенно я проникался симпатией к моей приблудной овце. Более того, я уже с нескрываемым интересом разглядывал ее тоненькую фигурку и симпатичную, скуластую рожицу. Заметив это, она придвинулась ближе, почти прикасаясь ко мне своим жарким телом. Стащив с меня очки, посмотрела в глаза.

- Тебя как зовут?

- Костя.

- Ты один приехал?

- Нет, - чувствуя, как поплыла моя дурная голова, неуверенно ответил я.

- Ас кем?

- Со мною Бог и двенадцать апостолов.

- Ты где остановился? В доме отдыха?

- Нет, у своей знакомой.

- А я здесь неподалеку снимаю комнату с отдельным входом. Пойдем ко мне?

Я молча натянул шорты и послушным щенком потрусил за ней, заранее проклиная себя за очередной опрометчивый шаг. Только триппера мне и не хватало. Хорошо, если дело ограничится триппером, а если... Милка будет очень недовольна. Вечно ты, Гончаров, попадешь в какое-нибудь дерьмо. Еще не поздно повернуть. Хотя никто же меня не неволит, просто зайду и посмотрю, как она живет, потом галантно раскланяюсь и поблагодарю за чудесно проведенное утро.