Гомер Пим и секрет Одиссея - [21]

Оба пошли рядом по асфальтированной дорожке. – Ты тоже пришел кого-то навестить? – поинтересовалась дама.

Она выглядела очень-очень старой – несомненно, ее еще состарило горе, тяжким грузом свалившееся на хрупкие плечи.

– Кузена, – ответил Гомер и тоже спросил: – А вы к кому?

Женщина не скрывала печали, покрывавшей взгляд чем-то вроде блеклой вуали; чувствительные сердца это могло бы растрогать.

– К внучке… – грустно ответила дама. – Она уже год здесь. Целый бесконечный год.

– А что случилось?

– Любовная тоска. Возлюбленный ушел, и ее сердце разбилось на тысячи кусочков.

Он воздела повлажневший взор к небесам, и Гомер понял, что этот возлюбленный просто умер. Он подумал о своем отце и тряхнул головой, отгоняя эту страшную мысль. Давид Пим был не на небесах, а где-то еще, в другом измерении. Тут ничего общего.

А вот Изабель Пим со снедающей ее печалью вполне могла бы оказаться в подобном месте…

Он шел потихоньку, подстраиваясь под шаги спутницы. И все-таки не следовало задерживаться по дороге к парадному входу в главный корпус: небольшой замок с фахверковыми стенами и островерхими башенками, который окружали приземистые пристройки – совсем не такие красивые, зато служившие по назначению.

Пациенты – дети и подростки – бесцельно бродили по огромному парку, некоторые совсем расслабленные, словно из их тел ушла жизнь, другие, наоборот, бессмысленно махали руками и озирались с возбужденным видом. «А народу-то немало, трудновато будет найти Жоржа…» – думал Гомер.

– Где же твой кузен? – вдруг спросила дама. – И что с ним случилось?

– Он стал совсем другим человеком.

– Ах да, такое случается, к несчастью.

– Должен оставить вас, мадам, надеюсь найти его в парке.

В голове у него зажегся сигнал тревоги: в их сторону направлялась какая-то медсестра, и лучше было не задерживаться здесь. Гомер протянул даме сумочку – она, кажется, слегка забеспокоилась, что он бросает ее так внезапно.

– Всё в порядке? – спросил он.

– Ну конечно, благодарю тебя, мой мальчик. Так любезно было составить мне компанию.

Она засеменила дальше, мелкая походка подчеркивала ее сутулость. В это время Гомер поспешил свернуть на аллею, которую переходил человек с маленькой пузатой собачкой на поводке. Лучше избегать персонала, куда менее склонного поверить ему, нежели старая дама, которая только что чертовски ему помогла. И вдруг Гомеру показалось, что он грезит наяву: толстенький пес обернулся и взглянул на него, подмигнув. Подмигнув! Потом вдруг сорвался с поводка, отделавшись от хозяина, и побежал на лужайку, вызвав настоящий переполох среди пациентов.

Сердце Гомера застучало как барабан, когда он увидел, у чьих ног бегал пес.

Этим юношей был Жорж Финк.

Глава 16

Подпирая руками голову, Жорж Финк сидел на скамейке и с потерянным видом смотрел на собаку, а та в это время не сводила глаз с Гомера. Когда юноша протянул руку, чтобы погладить ее, она вдруг громко залаяла, и все, кто был вокруг, резко обернулись. Хозяин поспешил оттащить собаку и рассыпался в извинениях перед Жоржем. Но юноша почти не услышал этого: только что он заметил Гомера, стоявшего совсем недалеко, и на лице его отразилось крайнее волнение, невыразимое, но совершенно несомненное.

– Привет, – подошел Гомер и присел рядом с ним на скамейку.

Жорж посмотрел на него со смущающей напряженностью и бросил:

– Ты очень похож на моего отца.

Нельзя сказать, чтобы Гомер хорошо помнил мсье Финка, но уж никак не думал, что имеет с ним много общего.

– Ты хочешь о нем со мной поговорить? – услышал Гомер. – Он ушел, когда я был еще ребенком, но я его помню: у вас один и тот же взгляд, те же волосы. Нам с мамой так плохо, ведь мы даже не знаем, где он сейчас.

Помимо того печального обстоятельства, что Жорж возомнил себя Телемахом, эти слова как-то особенно отозвались в душе Гомера.

– А где ты живешь? – спросил он.

Жорж заерзал на скамейке. Его губы исказились в тревожной гримасе, и он вдруг выпалил:

– В цирке Итаки.

Все жилы Гомера словно пронизал электроток. Даже не раздумывая, он вынул из кармана позолоченную пуговицу от пиджака с тщательно выгравированной буквой «И» и показал ее Жоржу.

Тот среагировал немедленно. Разинув рот, он откинулся на спинку скамейки, переводя напряженный взгляд с юного посетителя на пуговицу и обратно.

– Ты нашел? – пробормотал он.

На его глазах выступили слезы, губы задрожали, казалось, все тело охвачено небывалым трепетом.

– Там химера ворожит, Цербер вход сторожит… – встряла тут Биби, склонившись с плеча Гомера.

Как ни поверни, а вид заговорившей песчанки кого угодно способен повергнуть в изумление и даже испугать. Но не Жоржа: ему, как видно, это казалось вполне в порядке вещей.

– Значит, ты плыл на гондоле? – шепнул он с видом заговорщика, и глаза его блеснули от возбуждения. – Видел химеру в красной мантии и Цербера-медведя?

Гомер только кивнул.

– А мой маленький Эрнест? Его ты тоже видел?

– Эрнест?

– Да, мой друг-карлик…

– Там полно их бегало.

– А он другой, как бы горбун, но так только кажется из-за крыльев: когда он их складывает, кажется, что это лопатки оттопыриваются…

– Значит, я его видел, он и указал мне дорогу.