Голый человек - [2]

Он побоялся тронуть халат и, обойдя его справа широким полукругом, аккуратно приподнял брюки, тряхнул их и кошмар повторился.

Из брюк выпал ворох скорпионов поменьше, каждый величиной с пуговицу, и с опасной скоростью стал расползаться в стороны.

Нестор остановился, только взобравшись на холм. Холодный ветер ерошил волосы; облако, похожее на червяка, плыло среди ядовито-зеленых звезд и от этого хотелось закричать и продолжать кричать пока будет воздух в легких.

Он решил подождать полуночи и затем пробраться домой к Светлане. Пробираться по городу придется голым: при мысли об одежде начинало тошнить. Что, если я вообще не могу одеться? – подумал Нестор и пойманная бабочка зашевелилась в горле.

Пока герой пробирается домой, прячась в тенях кустов и проклиная географические асфальты (с долинами, вулканами и разломами коры), я познакомлю вас с ним поближе. Собственно, ничего выдающегося. Родители заранее обрекли сына на ничтожную жизнь, назвав его Нестором. Может быть, они стремились к противоположному, ведь в эпосе это имя звучит славно, но согласитесь: сейчас и у нас «Нестор» звучит ничтожно. Нестор был человеком низко-среднего роста, с короткой шеей, волосами и усами неопределенного цвета. Его усы торчали в стороны, что придавало ему сходство с хомяком.

Правда, хомяки выглядят упитаннее. Иногда он носил очки, потому что в детстве неугомонные родители находили в нем какой-то деффект зрения, но в очках видел хуже. Его глаза были постоянно слегка несчастны – каждый день и час изменялось качество несчастья, но количество его оставалось неизменным. Это свойство его глаза приобрели еще в том нежном возрасте, когда ребенок впервые оставляется родителями наедине со сверстниками и сверстники сразу же проверяют прочность его костей (похоже на обряд посвящения у дикарей, где мальчика режут акульими зубьями, чтобы он поскорее стал взрослым, а если не станет, то сам виноват)…

К счастью, ничего особенного по пути не случилось. Только однажды голый Нестор остановился, скользя вдоль бульвара. Он увидел девочку на дереве. Девочка висела на молоденьком пирамидальном тополе, вся в бантиках и белых колготках, и громко плакала. Под тополем сидела собачка – небольшая, но с воспоминанием об овчарской породе в окрасе. Собачка иногда задорно взлаивала и била хвостом по пыли. Ей было весело по понятной причине: всегда радостно загнать кого-то на дерево.

Учуяв Нестора, она отошла от своей жертвы.

– Смотри у меня! – сказал Нестор негромко, но твердо, и собака посмотрела виноватым взглядом: «ну можно?»

– Нет, нельзя.

Собака огорчилась и ушла. Девочка за это время успела сползти с тополя (где она держалась неизвестно на чем) и улепетывала вдоль аллеи.

До самого дома голый Нестор больше никого не встретил, улицы были удивительно пусты, красивы и гулки – особенно мостовые под арками. Ночной город был похож на сон. Кое-где горели фонари, превращенные прозрачными листьями деревьев в кружевные зеленые шары, иногда проезжали безразличные автомобили. Заскучавшая собака шла на расстоянии и вяло махала хвостом при каждом взгляде Нестора – искала дружбы.

Может быть, ей был просто интересен голый человек.

Светлана отнеслась с пониманием. Всю ночь она гладила Нестора по голове и шептала разные успокаивающие слова, а заснула только под утро. Утром она приготовила легкий завтрак и попросила Нестора одеться.

– Не могу, – ответил Нестор.

– Как это не могу?

– Я не могу дотронуться до одежды, я уже пробовал. Как только я протягиваю руку, мне кажется, что оно там.

– Но ты же не собираешься прожить остаток жизни голым?

Нестор печально помолчал.

– Смотри, – сказала Светлана и потрясла в воздухе рубашкой для убедительности, – тут их нет.

Нестор снова ничего не сказал.

– Хорошо, давай я тебе помогу, – Светлана надула губки и стала совсем некрасивой. Она была некрасивой с детства и, конечно, знала об этом, и пробовала что-нибудь сделать с внешностью. Она красила волосы в неправдоподобный черный цвет, носила в ушах огромные сережки – позолоченные, в форме шестигранных гаек, волосы перевязывала черной лентой так, чтобы они торчали торчком, носила семь дешевых серебрянных перстней и не носила золотого кольца, красила губы в ужасно яркий цвет прелого кирпича, покупала (в меру возможностей мужа) дорогую одежду, которая ей ни капли не шла – то есть выглядела вполне вульгарно, но на самом деле была исключительно хорошим человеком с легким умопомрачением в вопросах внешности. Нестор знал об этом и научился ее внешность не замечать. Целовались они только в темноте.

Она попробовала надеть рубашку на мужа, но Нестор вырвался. В его глазах медленно остывало безумие. Светлана уткнулась в рубашку и заплакала – без слез, чтобы не оставить пятен на ткани. Нестор рассеяно зашагал по комнате.

– А если вызвать врача? – спросила она.

– Я согласен.

– Тогда на работу ты сегодня не пойдешь, – Светлана сразу успокоилась, найдя решение, – я позвоню и скажу что ты заболел.

– Я сам могу позвонить.

– Ничего ты не можешь.

Нестор в душе согласился.

В половину двенадцатого передали радионовости. Среди всякой дребедени прозвучала серьезная нота: кто-то из местного начальства уверял, что слухи о появлении синих скорпионов это глупая ложь, потому что таких в природе не бывает. После выступления начальника выступил шут и обьяснил, что пауки и скорпионы мерещатся только после определенной дозы. А тот, кто пугает население, должен нести ответственность, желательно уголовную, вот так. Светлана поняла намек.