Голубой ангел - [74]

Он входит и тут же встречается взглядом с женщиной в костюме цве­та голубиного крыла. Она стоит за конторкой, на которой – книга зака­зов, и больше всего похожа на пастора, готовящегося начать проповедь. Да она и в самом деле святая. Женщина перелистывает свою библию и не только находит имя Лена, но и сообщает:

– Вы пришли первым. Желаете пройти за столик? – Она и не думает презирать Свенсона за то, что тот пришел слишком рано.

Остальные посетители давно здесь: они уже заказали себе огромные бифштексы, режут их, забрызгивая соком белоснежные скатерти. Свен­сону кажется, что он совершил путешествие во времени, что он снова в пятидесятых – тогда люди искренне верили, что, поглощая огромные куски плоти убиенных животных, они набираются сил и продлевают жизнь. В конце зала нечто вроде оранжереи, но за окнами видны только клубы дыма: там сидят люди с сигарами – каждый сам себе фабрика, вы­пускающая в атмосферу канцерогенные отходы, а некурящие снаружи наблюдают за отважными курильщиками, которые гордо и неторопли­во отравляют свой организм, совершают акт публичного самоубийства.

Пришельцы и женщин, что ли, похитили? Здесь почти ни одной нет. Ну, как на марокканском базаре. А может, это гей-бар? Да нет, Лен бы так шутить не стал. Да и присутствующие мужчины в большинстве своем оборачиваются поглазеть на округлую задницу дамы, сопровождающей Свенсона к столу.

Появляется официант, интересуется, не желает ли Свенсон выпить. Конечно, с удовольствием. Еще как желает. Стаканчик мерло был бы весьма кстати. Не проходит и минуты, а вино уже подано. Свенсон с на­слаждением отпивает глоток, благословенное тепло разливается по те­лу, накатывает волна оптимизма.

Оказывается, счастье вполне доступная вещь, и приобрести его можно по цене билета Берлингтон – Нью-Йорк. Едва самолет взмыл в воздух, Свенсон сразу понял: проблемы остались на земле. Воображаемые проблемы! Просто фантомы. Вино растекается по жилам, притуп­ляет слух, и гул ресторанного зала уже почти не слышен, и все неуряди­цы кажутся Свенсону мелкими и незначительными. Если Лен спросит, как дела у Руби, он скажет, что она приехала на День благодарения до­мой (ни к чему упоминать, что до того она их визитами не баловала), и они с Шерри очень этому рады, просто счастливы.

Это создает некую картину – отец, мать, дочь, родственники и дру­зья, собравшиеся за праздничным столом с индейкой, бататом и кашта­нами, – которая не вполне соответствует реальности: на самом деле они провели вечер втроем, озадаченные родители и дочь, которая напоми­нает Свенсону зомбированную адептку какого-то культа, о чем он и шеп­нул посреди вечера Шерри. Шерри же сказала, что им грех жаловаться. Руби решила разобраться со своей жизнью. О чем и объявила за ужином. Вполне возможно, что она станет социальным работником, будет зани­маться неблагополучными семьями.

– Перспективное направление, – пошутил тогда Свенсон. Шерри с Руби даже не улыбнулись. А Лен – надо только не забыть это процитировать – обязательно захихикает. Последний штрих, и картинка счастливого семейства готова: мамаша с дочкой, серьезные и от­ветственные, и шутник папаша.

С какой радостью, с каким облегчением женская часть семьи смотре­ла сегодня утром ему вслед: отец-охотник отправлялся на бой с саблезу­бым тигром. В зеркальце заднего вида он разглядел их, заметил, как они стояли обнявшись, и почти что испугался: они, небось, говорят о нем, проявляют заботу, наверняка решили, что поездка в Нью-Йорк к издате­лю пойдет на пользу ему и его издерганной психике.

Его беспокоило одно: рядом с ним на переднем сиденье лежит порт­фель, а в нем – роман Анджелы. Вот погибнет он по дороге в аэропорт в автокатастрофе, и полицейский среди прочих личных вещей доставит его семье залитую кровью рукопись Анджелы. Нет, крови на ней не бу­дет, она же в портфеле лежит, так что, если только машина не сгорит, Шерри или Руби будут иметь возможность ознакомиться с историей от­ношений школьницы и учителя. Почему именно данное произведение оказалось у него с собой, он же собирался беседовать о своем романе, который Шерри и Руби, если догадаются поискать, обнаружат на его столе.

Надо было и свой роман взять. Что, если Шерри вздумает зайти к не­му в кабинет и увидит там рукопись? Чепуха – решит, что он повез вто­рой экземпляр. Нормальному человеку и в голову не придет, что у него роман в единственном экземпляре. И вообще, она никогда у него на сто­ле не роется. Не такой она человек. Нет, но все же… вдруг именно сей­час и именно сюда вломится какой-нибудь обиженный жизнью бывший охранник с АК-47 наперевес, и потом полиция среди трупов обнаружит забрызганную кровью рукопись Анджелы? Не случится такого! Все во­круг него никак не предполагает ни насилия, ни беспорядка. Столики только по заказам. Дама в сером костюме проводит молодых людей строго по одному, да к тому же через кордон других молодых людей.

Все идет словно по волшебству – а вон, кажется, и Лен Карри. Уди­вительно, звонишь по междугородной, записываешь в ежедневник дату и время – и встреча происходит в назначенный час в назначенном мес­те. Лен обводит взглядом зал – ищет Свенсона. Пожалуй, это почти так же забавно, как если бы они оказались одновременно в одном рестора­не по случайному совпадению.