Голубая смерть - [12]

Тишину кабины нарушило потрескивание радиоприемника.

— Сообщение из нашей службы наблюдения, шеф, — сказал Ганс.

— Очень хорошо, — кивнул босс. — Давайте послушаем.

Копенгаген докладывал, что фон Рунштадт и Лундгрен взяты под постоянное наблюдение. Они благополучно добрались до столицы Дании, где за ними увязались, как и предполагалось, агенты шведской службы безопасности. Однако во второй половине для фон Рундштадту удалось перехитрить их и уйти от «хвоста», что дает основание предположить, что сегодня вечером он, как и было условлено, доставит графу интересующую его женщину.

— Что ж, я доволен, — сказал фон Штади.

— Блестящая идея, шеф, пообещать награду за эту даму, — угодливым тоном заметил Ганс. — А я уже было решил, что мы зря ухлопали пять миллионов, когда поступило известие о провале тайной операции в Швеции.

— Вы никогда не задавались вопросом, Ганс, — вкрадчиво произнес фон Штади, — отчего это вы так и остались пилотом самолета после тридцати лет службы? Нет? Позвольте в таком случае мне высказать свои соображения по этому поводу. Во-первых, хочу отметить, что эти мелкие уголовники, от которых недалеко ушел и этот фон Рунштадт, несмотря на все его блестящее военное прошлое, ввязались в глупую и опасную затею. Нельзя было так рисковать. Во-вторых, должен вам сказать, что наши союзники, которыми в настоящее время являются китайцы, предпочли бы получить от нас интересующие их сведения о Муско без лишней шумихи, чтобы иметь возможность преподнести Соединенным Штатам сюрприз. И наконец, будь вы повнимательнее, вы бы знали, что еще три дня назад я отдал приказ отменить эту операцию в Швеции, но эти дураки по собственной глупости засиделись в пещере. Впрочем, я лично бы перестрелял их, даже если бы они и уцелели. А теперь сделайте милость — возьмите управление самолетом на себя. Мне нужно кое-что обсудить с нашим другом Линь Тяо. И вот еще что, Ганс: зарубите у себя на носу, что господство над Северной Америкой стоит гораздо дороже, чем какие-то жалкие пять миллионов долларов. Вам все ясно?

— Так точно, шеф, — нервно жуя огрызок сигары, прохрипел пилот. — Мне следовало и самому догадаться. Но ведь вы всегда все просчитываете на много ходов вперед. Разве могу я за вами угнаться?

Едва граф покинул кабину самолета, как в маленьких глазках Ганса появилось совершенно новое выражение: напряженной работы мысли и душевной боли. Он знал, что граф солгал, утверждая, что распорядился свернуть шведскую операцию. Его просто-напросто застали врасплох со спущенными штанами, и он пытался вывернуться. Раньше он никогда не лгал Гансу, и несвойственное ему бахвальство лишь подтверждало худшие опасения опытного летчика: шеф явно утрачивает над собой контроль. Ганс отлично знал, что за этим последует срыв, так что предстоит выдержать небольшой Армагеддон[1]. Глаза Ганса лукаво блеснули: он знал, как извлечь для себя пользу из ошибок потерявшего самообладание шефа.

Под крылом самолета возникли знакомые очертания Ютландского полуострова. Слегка подправив курс, Ганс стал снижаться над Копенгагеном.

Прошло не менее получаса с начала спектакля в Датском королевском театре, когда в полутемную ложу, где в одиночестве наслаждался великолепным зрелищем Ник, пошел наконец граф фон Штади со своей свитой. Как и полагается истинному аристократу, фон Рунштадт даже не обернулся в его сторону, сохраняя невозмутимое спокойствие. И лишь когда в антракте вспыхнул свет, Ник соблаговолил взглянуть на своих запоздавших соседей по ноже.

Он без особого труда определил, кто из них и есть фон Штади. Его спутники выглядели именно так, как и должны им глядеть все прилипалы и прихлебатели, увивающиеся за влиятельным человеком: их угодливые физиономии выражали разную степень напыщенной значимости и плохо скрываемого плутовства. Признаться, фон Штади поразил Ника, он ожидал увидеть типичного закоренелого нациста, с непременной круглой головой на бычьей шее, этакого чванливого толстого пруссака.

Вместо этого он видел элегантного мужчину в строгом вечернем костюме, похожего одновременно и на командира подразделения морских пехотинцев, и на святого с одной из картин Эль Греко. Ник понял, что несмотря на свою худобу, граф обладает недюжинной физической силой, о чем свидетельствовал здоровый цвет кожи его лица и блеск живых, слегка запалых глаз.

Граф закончил обмен любезностями с сидящей рядом с ним дамой и обернулся к Нику.

— Добрый вечер, господин фон Рунштадт! — сказал он. — Я чрезвычайно рад, что вы смогли воспользоваться моим предложением. Но я послал вам два билета, а вы здесь один!

В его хорошо поставленном голосе Ник уловил насмешливые нотки.

— Я оставил свою даму дома, — сухо ответил Ник. — Мне подумалось, что ей лучше не слышать, как мы будем торговаться из-за нее.

— Я никогда не торгуюсь, мой друг, — усмехнулся граф. — Вас проинформировали уже о сумме вознаграждения, так что либо соглашайтесь, либо прекратим этот разговор. Тем не менее жаль, что доктора Лундгрен нет здесь сегодня с нами, потому что я не люблю покупать кота в мешке, если так можно выразиться.

— Кота в мешке? — хмыкнул Ник. — Я знаю, как для вас важно заполучить ее! Так что не скупитесь!