Голубая синица - [3]
И я раздвигаю, «кланяюсь». Как сказочные фонарики, горят в траве ягоды. Наполняется кружка, потом маленькая плетеная корзиночка. Руки пахнут земляникой, солнечной, жаркой…
А потом привал под березой, опустившей зеленые косы до самой земли. Как вкусны яйца, сваренные вкрутую, молодая картошка или горстка земляники с кружкой родниковой студеной воды. Или даже просто краюшка черного хлеба с солью.
Иной раз все это кажется забытым сном, сказкой… Душистая лесная прохлада. Любопытная синичка-трясогузка. Ощущение счастья. Все это живет где-то в далеких уголках памяти, сердца.
Вот почему я и сейчас, спустя почти семьдесят лет, могу остановиться на главной улице нашего города возле красавицы-березы, залюбоваться ею или заслушаться веселого голоса синицы. Мне кажется, этого не было бы, если бы не она, моя бабушка, моя добрая волшебница…
Давно уже нет бабушки. Но я помню ее, строгую и ласковую. Помню ее советы. Сама всегда деятельная, не любящая сидеть сложа руки, она не терпела лени, небрежности, расхлябанности. Не раз попадало мне от нее, если что-либо сделала плохо, в спешке. «Поспешишь — людей насмешишь, — ворчала она. — Куда торопилась? Тяп-Ляп помогал, что ли? Эко наробила!»
Поэтому, должно быть, вспоминая бабушку, я задумала написать сказку «Тяп-Ляп».
С 1964 года живет мой «Тяп-Ляп», сказочный, вредный, «поперешный», как говорила бабушка, человечек, помогает ребятам излечиться от лености да небрежности. Спасибо и за это тебе, моя добрая волшебница!
Жароптицево перо
В калитку кто-то стучит. Я бегу на стук, но с засовом мне не справиться. Выходит бабушка и отодвигает тяжелый засов.
— А, это ты, Прокопий! На покос собрался, что ли?
— Сено надо поворошить, да и подкосить еще не мешает. Может, Лидушку со мной отпустите? Что ей дома сидеть? В лесу здоровья наберет, а то вон каким заморышем растет. Поедешь, Лидуха? — спрашивает он, усмешливо глядя на меня. — Мы там с тобой картошки напечем, вкусно-то как…
Я с надеждой смотрю на бабушку. И она согласно кивает:
— Поезжайте. Хорошо в лесу!..
Мягко постукивают колеса. Дорога уводит к солнечным полянам, к тенистым перелескам.
— Ну, мухортая, пошевеливайся! — приговаривает дедушка Прокопий, помахивая вожжами.
И «мухортая» трусит, ответно помахивая хвостом, иногда вскидывает голову и фыркает.
Мне весело. Хочется петь и смеяться.
Дедушка Прокопий — бабушкин брат, но почему-то совсем не похож на нее. Бабушка красивая, черноволосая. Нос с горбинкой. И осанка у нее горделивая. А брат — простенький рыжий мужичок, добрый и улыбчивый.
— Тпру! Приехали! — говорит дедушка и спрыгивает с телеги. — Смотри, смотри, Лидуха, клубничка тебя дожидается. Целая поляна. Собирай скорей, пока я не выкосил…
Медвяные запахи кружат голову… Руки уже пропахли ягодным соком. Я лежу на прогретой солнцем траве и смотрю в небо. Легкие облака плывут надо мной, превращаются то в замки, то в красавиц-дам, то в витязей, которых я видела на картинках в книгах. Ползут сказочными драконами. Плывут белоснежными лебедями. Крадутся хищными зверями… Как хорошо! До меня доносится то звон литовки, то шарканье бруска о лезвие, то далекое пофыркивание лошаденки…
А вечером — новая радость: дедушка разжигает костер. Занятно подбрасывать сухие ветки, смотреть, как бегут по ним красные змейки пламени, то замирают, гаснут, то вновь оживают, извиваются, шипят, то рассыпаются золотыми искрами…
Печеная картошка, только что вынутая из золы, обжигает руки. Мне кажется, нет ничего вкуснее на свете этой рассыпчатой картошки, ее похрустывающей румяной корочки… А чай! Особенный чай! Он пахнет мятой и дымком костра.
Когда же наступает ночь, так хорошо лежать в шалаше на мягкой душистой траве. Лежать и смотреть на черное звездное небо, на вспышки костра, на рыжую лошадку, медленно и сонно жующую овес.
Тепло под стареньким дедушкиным тулупом. Незаметно подкрадывается сон. И я уже не могу понять, где тут явь, а где сказка… Пофыркивает мухортая дедушкина лошадка, а мне кажется, что рядом Конек-Горбунок… Дедушка подбрасывает в костер хворосту. Веером сверкающих искр рассыпается пламя… А может, это Иванушка выхватил из мешка перо Жар-птицы? Вот и горит оно, жарко сияет на весь мир чудесное жароптицево перо…
Серебряные рыбки
Сылва, река моего детства, ты всегда была доброй ко мне. Я никогда не видела тебя гневной, потемневшей от злобы. Ты даже однажды вынесла меня на берег на своих волнах, когда я, не умевшая плавать, случайно скользнула с погрузившегося в воду бревна.
Добрая, ласковая, светлая — такой ты помнишься мне. Вот почему я не хотела верить, когда в 1979 году узнала о том, как разбушевалась ты по весне, каких бед натворила в городе, скольких семей оставила без крова.
Тем же летом я побывала в Кунгуре, постояла на твоем берегу, а ты, вновь тихая и покорная, лежала у ног города. Я смотрела на твои бархатные берега, на купающихся ребятишек и вспоминала, вспоминала…
Прорывная улица, на которой стоял наш домишко, была совсем маленькая. Выйдешь из калитки, повернешь направо — к пруду подойдешь. А за ним высокая гора шумит веселым березничком. Если же налево пойдешь, тут и до Сылвы близко. Разлеглась она в зеленых берегах, качает смолистые плоты, золотые от солнца.
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
Впервые в отечественной историографии предпринята попытка исследовать становление и деятельность в Северной Корее деспотической власти Ким Ир Сена — Ким Чен Ира, дать правдивую картину жизни северокорейского общества в «эпохудвух Кимов». Рассматривается внутренняя и внешняя политика «великого вождя» Ким Ир Сена и его сына «великого полководца» Ким Чен Ира, анализируются политическая система и политические институты современной КНДР. Основу исследования составили собранные авторами уникальные материалы о Ким Чен Ире, его отце Ким Ир Сене и их деятельности.Книга предназначена для тех, кто интересуется международными проблемами.
Наконец-то перед нами достоверная биография Кастанеды! Брак Карлоса с Маргарет официально длился 13 лет (I960-1973). Она больше, чем кто бы то ни было, знает о его молодых годах в Перу и США, о его работе над первыми книгами и щедро делится воспоминаниями, наблюдениями и фотографиями из личного альбома, драгоценными для каждого, кто серьезно интересуется магическим миром Кастанеды. Как ни трудно поверить, это не "бульварная" книга, написанная в погоне за быстрым долларом. 77-летняя Маргарет Кастанеда - очень интеллигентная и тактичная женщина.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.