Голубая книга сказок кота Мурлыки - [32]
Он отцепил саблю, повесил ее себе через плечо и пристегнул к поясу.
— Ну, а теперь, — обернулся он к деревянной лошадке, — отправимся и мы.
— По-моему, — посоветовал селезень, — не мешало бы сначала напоить лошадь. Смотрите, она высунула язык от жажды.
— Верно, а мне и невдомек.
Солдат пошел к колодцу за водой, а баран с селезнем свернули с дороги и побежали к полю, где их поджидали девочки и Жюль; они спрятались в высокой ржи и хорошо видели все, что происходило у трактира. Дельфина и Маринетта чуть не задушили барана в объятиях. На радостях все расплакались. И еще не скоро бы успокоились, если бы их внимание не привлек крик во дворе трактира.
Солдат притащил лошадке ведро воды, но она не собиралась пить.
— А ну пей живо, негодная тварь! — заорал солдат. — Считаю до трех! Раз. Два. Три. Ну все, напьешься в другой раз.
Он опрокинул ведро ногой, уселся на лошадку, но она продолжала стоять на месте. Солдат пришел в ярость. Он принялся бранить лошадку на чем свет стоит, но, видя, что ругань не помогает, слез на землю и процедил сквозь зубы:
— Ах, ты так! Ну, получай же!
Он вытащил свою огромную саблю, размахнулся, и голова бедной лошадки полетела в дорожную пыль. А солдат спрятал саблю в ножны и пошел на войну пешком. Кто знает, может, сейчас он уже дослужился до генерала.
Друзья двинулись в обратный путь. Дельфина держала под мышкой голову деревянной лошадки, а Маринетта тянула за веревочку обезглавленное туловище. Жюлю, конечно, было нелегко видеть, как разделались с его любимицей. Но, глядя, как радуются девочки и баран, он утешился. Куда больше он огорчился, когда пришлось расставаться с новыми друзьями.
И, хотя мама пообещала ему приклеить лошадке голову, он жалобно всхлипывал, глядя, как они покидают деревню.
Дельфина и Маринетта с опаской думали, как встретят их родители. И боялись они не зря, ибо родители поминали их ежеминутно и говорили вот что:
— Оставить их без сладкого! Посадить на хлеб и воду! Надрать уши! Чтоб знали, как удирать у нас из-под носа на незнакомом коне.
Они то и дело выскакивали на порог и смотрели в ту сторону, куда уехали Дельфина и Маринетта. Но неожиданно лошадиный топот раздался с другой стороны, они обернулись и, дрожа, воскликнули:
— Дядя Альфред!
И действительно, на ферму, верхом на вороном коне, пожаловал дядя Альфред, и еще издали было видно, как он сердит. Бедные родители побледнели как полотно и, заломив руки, проговорили:
— Мы пропали. Сейчас он все узнает. Всю правду. Вот горе-то, и зачем мы отдали такого хорошего барана! Где ты, милый наш барашек!
— Я тут! — отозвался баран и вышел из-за угла дома, а за ним — селезень и сестренки.
От радости родители принялись петь и плясать. И вместо того чтобы бранить девочек, сгоряча пообещали им купить по паре новеньких тапочек и по нарядному фартуку. А потом, чтобы угодить дяде Альфреду, все еще недоверчиво следившему за ними и не слезавшему с коня, они собственноручно привязали барану на рога два розовых бантика. В довершение же всего селезень был допущен к общему столу, где он сидел между Дельфиной и Маринеттой и вел себя не хуже людей.
лебеди
Как-то утром родители поехали в город и на прощанье сказали дочкам:
— Мы вернемся поздно. Ведите себя хорошо, а главное, не переходите дорогу. А не то вернемся и так вам зададим, что не обрадуетесь!
И посмотрели на них страшными глазами.
— Не беспокойтесь, — ответили Дельфина и Маринетта, — мы не пойдем через дорогу.
— Посмотрим-посмотрим, — пробурчали родители и, бросив на девочек последний грозный взгляд, вышли со двора.
У девочек душа ушла в пятки, но очень скоро они разыгрались во дворе и обо всем забыли. А часов в девять утра незаметно очутились у самой дороги; переходить ее они не собирались, но вдруг Маринетта увидела в поле на той стороне белого козленка. И не успела Дельфина удержать сестру, как та — раз-два-три! — перебежав дорогу, пустилась вслед за козленком.
— Привет, — сказала Маринетта, поравнявшись с козленком.
— Привет, привет, — отозвался тот на ходу.
— Как ты быстро идешь! Интересно, куда?
— На сбор бездомных детей. И на болтовню у меня времени нет.
Белый козленок нырнул в высокую пшеницу, и стебли сомкнулись за ним. Маринетта и подоспевшая Дельфина остались в недоумении. Они повернули назад к дороге, но вдруг увидели чуть впереди двух крохотных, еще в желтом пуху, утят, бежавших куда-то со всех ног, догнали их и сказали:
— Эй, утята, привет!
Утята остановились и легли на землю. Они, видно, были не прочь передохнуть.
— Привет, — сказал один из них. — Хорошая нынче погода, правда? Только очень жарко. Мой братец совсем устал.
— Это видно. А вы издалека?
— О да! И путь еще неблизкий.
— Куда же вы идете?
— На сбор бездомных детей. Ну ладно, отдохнули и будет, нам пора! Опаздывать никак нельзя.
Дельфина и Маринетта хотели порасспросить утят, но те, не слушая, уже скрылись в пшенице. Умирая от любопытства, девочки сами чуть не побежали следом за утятами, но вспомнили, что им не велено ходить через дорогу. Вспомнили, честно говоря, поздновато, потому что уже успели зайти довольно далеко. И опять они повернули назад, но тут Дельфина показала сестре на какое-то белое пятнышко, двигавшееся вдали на лугу, у опушки леса. Как было не посмотреть поближе! Они побежали туда, и оказалось, что это маленький, не больше котенка, белый щенок бежит по траве во всю прыть. Лапки у него разъезжались, и он то и дело спотыкался. Сестренки окликнули щенка и спросили, куда это он торопится. Он остановился и ответил:
