Голубая книга сказок кота Мурлыки - [14]

Отец с матерью выглянули в окно и удивленно воскликнули: вот она лошадь, гуляет себе по двору.

— Глядите! Лошадь! Наверное, отвязалась и вышла во двор. Ладно, пусть гуляет. Может, успокоится и больше не будет брыкаться.

Но в тот же миг снова загрохотали шаги, еще громче, чем раньше. Затрещал пол, весь дом заходил ходуном. Стол поднялся дыбом, и родители чуть не свалились со стульев.

— Ну, на этот раз какая же это лошадь, раз она гуляет по двору! Правда же, кот?

— Конечно, — ответил кот. — Это, должно быть, волы соскучились без работы и переминаются с ноги на ногу.

— Что ты мелешь? Где это видано, чтобы волы скучали без работы?

— Ну, тогда баран подрался с коровой.

— Баран с коровой? Хм!.. Нет, чует наше сердце, тут что-то неладно… Хм! Что-то вы темните…

При этих словах сестры задрожали, как в лихорадке, их светлые головки затряслись, и родители сразу поняли, что дочки ослушались их, а теперь изворачиваются. Они принялись ругать их, не зная хорошенько, за что именно.

— Ну, берегитесь!.. Если вы кого-то впустили в дом… Если только впустили хоть кого-нибудь… Негодницы этакие! Лучше бы вам тогда… Лучше бы не знаем что!

Дельфина и Маринетта не решались глаз поднять на родителей, а те смотрели на дочек, свирепо хмурясь. Даже кот, и тот перепугался и не знал, что делать.

— Во всяком случае, — бурчали родители, — шаги слышались где-то совсем близко. А вовсе не в конюшне… Скорее всего, в той комнате… конечно, там, в спальне… Ну-ка, проверим!

Носки у них совсем высохли. Они встали со стульев и, сверля глазами дверь в спальню, пошли прямо на нее. Дельфина и Маринетта схватились за руки и с каждым шагом родителей все теснее прижимались друг к дружке. Кот терся об их ноги, стараясь подбодрить, но тщетно. Миг был жуткий. Как только сердце у бедняжек не разорвалось! Приникнув ухом к двери, родители подозрительно вслушивались. Наконец они повернули ручку, дверь скрипнула и отворилась. Все замерли. Дельфина и Маринетта, дрожа от страха, заглянули в спальню. И увидели, как белая курочка проскользнула между родительских ног, тихо-тихо пробежала по кухне и юркнула под часы.

селезень и пантера

Лежа на лугу, Дельфина и Маринетта по одному учебнику учили географию, а между их головами, вытянув шею, рассматривал вместе с ними карты и рисунки селезень. Это был очень красивый селезень. Голова и шея у него были синие, жабо — оранжевое, а крылья — пестрые, сине-белые. Читать он не умел, и поэтому девочки объясняли ему, что изображено на картинках, и рассказывали о странах, названия которых были написаны на картах.

— Это Китай, — сказала Маринетта. — Страна, где у всех желтые лица и глаза-щелочки.

— И у селезней? — спросил селезень.

— Разумеется. В учебнике об этом не говорится, но уж само собой, что так.

— Да, география, конечно, наука замечательная, но путешествовать самому, должно быть, еще интереснее. Если бы вы знали, как я мечтаю о путешествиях, если б вы только знали…

Маринетта рассмеялась, а Дельфина сказала:

— Но, селезень, ты слишком маленький, чтобы путешествовать.

— Ну и что, мал да удал.

— И потом, если бы ты отправился путешествовать, тебе пришлось бы расстаться с нами. Разве тебе с нами плохо?

— Да нет, что вы! — ответил селезень. — Я никого так не люблю, как вас. — Он потерся клювом о щечки девочек и заговорил снова, понизив голос: — А вот ваши родители — это совсем другое дело. Не думайте, что я хочу сказать о них что-нибудь дурное. Я не так плохо воспитан. Но, понимаете ли, меня пугают их капризы. Я все время думаю о несчастной старой лошади.

Девочки подняли головы и, вздохнув, посмотрели на лошадь, пасшуюся посреди луга. Бедняжка действительно была очень стара. Даже издали можно было пересчитать все ее ребра, а ноги едва держали ее. Кроме того, она была одноглазой, и поэтому часто оступалась на плохих дорогах, так что ее колени были сильно покалечены. Своим единственным здоровым глазом она увидела, что ею интересуются, и подошла к друзьям.

— Вы обо мне говорили?

— Да, — ответила Дельфина. — Мы говорили, что ты последнее время хорошо выглядишь.

— Очень мило с вашей стороны, — сказала старая лошадь, — и мне бы очень хотелось поверить вам. Но, к несчастью, хозяева совсем другого мнения. Они говорят, что я слишком стара и теперь даже не отрабатываю свое пропитание. И это правда, я и в самом деле теперь стара и слаба. Я ведь так давно служу… Подумайте только, я помню, как вы родились на свет. Вы были крохотные, как куколки, я хорошо это помню. Я тогда сажала вас к себе на спину, мне это было совсем не трудно, а плуг я тянула за двух волов, и всегда была бодрой и веселой… А сейчас мне не хватает дыхания, ноги заплетаются и вообще все не так. Старая кляча, вот кто я теперь.

— Да нет, — запротестовал селезень. — Это тебе все кажется, уверяю тебя.

— Нет-нет, недаром же хозяева только сегодня утром хотели продать меня на бойню. Если бы девочки за меня не заступились и не напомнили им, что летом я еще могу пригодиться, песенка моя была бы спета. Впрочем, это все равно, решение просто отложено. Они меня потом продадут, на сентябрьской ярмарке.

— Я бы очень хотел помочь тебе чем-нибудь, — вздохнул селезень.