Голубая бусина на медной ладони - [38]

Благовония применяли в самых разных областях жизни. Считалось, что ванны из фиалкового масла увлажняют высохший мозг и излечивают от меланхолии. Черный камень — святыню мусульманского мира, разбитую идолоборцами, — «лечили», скрепляя мускусом. Камфору и розовую воду добавляли для вкуса в сладкие и даже в мясные кушанья. В средневековых сочинениях Адам Мец обнаружил сведения о том, что после смерти Сейф ад-Даулы, покровителя поэта аль-Мутанабби, покойного обмывали духами из лотоса, сандалом, ароматическим порошком из индийского тростника — зарирой, амброй, камфорой и розовой водой, а бальзамировали его миррой и камфорой, щеки обработали сотней мискалей ароматической мази галийа, в уши, глаза, нос и под затылок добавили тридцать мискалей камфоры и, положив в гроб, засыпали камфорой всего. Это благовоние было тогда особенно популярно, и поэт, описывая заснеженный ландшафт, уподоблял мир куску камфоры.

У Хиляля ас-Саби, написавшего в XI веке единственную дошедшую до нас книгу о церемониале двора аббасидских халифов, сказано о том, что являться пред лик халифа надо в чистом платье, благоухая благовониями, которые должны исходить от тела и от одежды. Следует только избегать запахов, неприятных повелителю. И далее ас-Саби приводит случай с Ибрахимом, братом Харуна ар-Рашида, который являлся к халифу аль-Мутасиму, втерев перед этим по унции галийи в голову и бороду. Халиф же испытывал отвращение к этому запаху и пока мог скрывал это, но наконец не выдержал и отсадил от себя Ибрахима. Не понимая, в чем дело, тот огорчался, да так, что у него теснило в груди. История могла закончиться плохо, но один придворный певец, подслушав слова халифа, объяснил Ибрахиму истинную причину происшедшего. Узнав ее, Ибрахим «сказался больным почти на месяц, потом поехал и вошел к аль-Мутасиму… Халиф спросил его о здоровье. Тот ответил вяло. Халиф сказал: „Я вижу, ты выздоровел, так почему у тебя такой вялый вид?“ Ибрахим ответил: „От действия галийи, о эмир верующих! Я постоянно умащивался ею, а теперь врачи запретили мне пользоваться галийей“. Сказал аль-Мутасим: „Подчинись их совету, выбери любое другое благовоние“. Ибрахим перестал ею пользоваться и снова возвратился на свое почетное место» (перевод И. Б. Михайловой).

Этот, вероятно подлинный, придворный эпизод превратился под пером египетского литератора Мухаммеда аль-Абшихи (1388–1446) в народную притчу. Аббасид Ибрахим, который и сам недолгое время был халифом, стал простым бедуином, драгоценная галийа заменена вульгарным чесноком, а весь конфликт, оказывается, был вызван кознями завистливого везира. Только халиф остался прежним аль-Мутасимом. Итак, халиф благоволил к одному бедуину, а везир решил свести со свету халифского любимца. Накормив бедуина едой, обильно приправленной чесноком, везир посоветовал не приближаться к халифу, ибо тот не переносит этого запаха. А халифу шепнул: бедуин-де всем говорит, что у повелителя верующих зловонное дыхание. Вошел бедуин, прикрывая рот рукавом, и халиф уверился в правдивости везира. Взял его гнев, и он написал одному из своих управителей, чтобы тот отрубил голову подателю письма. А письмо отдал бедуину. Казалось, хитрость везира удалась, но зависть сыграла с ним дурную шутку. Решив, что поручение халифа сулит бедуину богатое вознаграждение, везир откупил у него письмо, отвез его сам и лишился головы. Когда все выяснилось, халиф пожаловал бедуина богатым платьем, назначил его везиром и сказал: «Да истребит Аллах зависть людскую и да не останется в этой жизни ни единого завистника!» Так за четыре века изменился сюжет, помещенный аль-Абшихи в объемистый том, названный им «Диковинное во всех родах изящного».

…Парфюмерное производство расцвело в халифате, после того как здесь стали использовать колбы и змеевик для приготовления спиртовых растворов. В персидской провинции Сабур приготовляли десять сортов благоуханных масел — из фиалки, лотоса, нарциссов, карликовой пальмы, белого жасмина, лилий, мирты, майорана и померанцевой корки. Иракская Куфа делала лучшее фиалковое масло; там же изготовляли масло из гвоздики. Город Джур специализировался на ароматических водах из розы, цветов пальмы, божьего дерева, сафлора, синильника. Его продукция вывозилась в Северную Африку и Испанию, в Индию и Китай и даже на родину благовоний — в Йемен. Крестовые походы познакомили Европу с переднеазиатской культурой ароматов, но европейцы сумели усвоить ее только частично.

Европейская наука стала открывать для себя южноаравийскую дорогу благовоний лишь в XIX веке. Первый шаг сделал в апреле 1836 года офицер британского королевского флота Уэлстед, участник картографической экспедиции на корабле «Палинур». У побережья Хадрамаута вдается в море черная скала, которую местные жители называют «Крепость ворона». Уэлстед тщательно скопировал непонятные буквы, выбитые на скале. Прочитав надпись, ученые установили, что «Крепость ворона» и есть та самая Кана, некогда главный перевалочный пункт для торговли благовониями — морской и сухопутной.

В 1843 году по древнему пути благовоний пытался пройти вестфалец Адольф фон Вреде, выдававший себя за мусульманина — паломника к гробнице святого Худа. Двадцать семь лет спустя записки фон Вреде издал немецкий филолог, путешественник и поэт барон фон Мальцан, который сам побывал в Мекке под личиной мусульманина из Алжира. Барон написал обширное введение к запискам, снабдил их примечаниями и картой и, похоже, основательно отредактировал текст. Закрадывается сомнение, не создал ли барон из безвестного вестфальца какую-то совсем другую фигуру — печальную и романтическую, более похожую не на реального человека, а на литературного героя.