Головы Стефани (Прямой рейс к Аллаху) - [83]
Стефани умоляюще взглянула на Руссо, но для вопросов и ответов было уже слишком поздно. С десяток вооруженных бедуинов ввалились в коридор и ударами прикладов затолкали их в комнату, где они добрых двадцать минут провели под прицелом винтовок, лицом к лицу с пятью оборванцами в военных кителях и фатиях. Оборванцы были босы, с капюшонами на головах, жевали кат, держали палец на спусковом крючке и выказывали нервозность стаи голодных бродячих псов, которых лишь страх перед побоями удерживает от того, чтобы вцепиться вам в горло. Руссо заметил, что у двоих из них к патронташам были прицеплены приемники; один приемник был включен и передавал на арабском то, что, наверное, было самыми свежими новостями о событиях в мире…
Первой внятной мыслью Стефани было: вот он, пресловутый государственный переворот, которого все в Тевзе ждали — одни с надеждой, другие со страхом — и который так сильно занимал Хендерсона и Руссо. Еще она отметила, что ничего не чувствует — ну вот совсем ничего — как будто ее возмущенные нервы решили собрать чемоданы и оставить ее выпутываться одну. Она коснулась плеча обнаженного Руссо, по-прежнему стоявшего между ней и нацеленными на них винтовками.
— Мне из-за вас не видно, — сказала она.
Руссо отодвинулся и развернулся к ней; он хотел было взять ее за руку, чтобы успокоить, но прочел на ее бледном лице такую твердость, что опустил руку и улыбнулся.
— И что все это значит? — спросила она.
— Спросите у princy…[95] Но мне думается, очень скоро все выяснится.
В воркующей тишине, царившей теперь в «гнездышке любви», было что-то почти порочное. Одни лишь горлицы, казалось, правили этим заколдованным местом.
Двое из бедуинов уселись на пол, другие продолжали стоять, но винтовки не шелохнулись и пальцы оставались на спусковых крючках. Руссо ни разу не видел в Хаддане лиц такого типа. Черты под обтрепанными капюшонами бурнусов были острыми, глаза мелкими, и у всех у них было какое-то фамильное сходство. При взгляде на эти лица на ум приходили сравнения с животными: собаками, волками, шакалами, хищными птицами. Это бин-мааруф, сообразил он внезапно. Самое презираемое племя в пустыне…
— Берш, — пробормотал он. — Это люди Берша.
Мысли беспорядочно заметались у него в голове в поисках какого-нибудь выхода, объяснения, смысла. На мертвенно-бледном лице Стефани отражалась лишь ненависть, и на этот раз Руссо обнял ее за плечи и прижал к себе. Она высвободилась.
— Мне бы хотелось лишь одного — понять, прежде чем меня убьют, — сказала она. — Так всегда приятней…
Прошло еще несколько минут сладковато-тошнотворного молчания, до отказа наполненного голосами горлиц.
Дверь отворилась, и на пороге возникла фигура, казалось, сошедшая со страниц старого номера журнала мужской моды «made in England»: Сандерс — барон, баронет, сэр, лорд или каков бы там ни был титул этого представителя бессмертной традиции великих лондонских портных — выглядел таким же свежим, приглаженным, отутюженным и начищенным, как и в лучшие дни rule, Britannia.[96] Его костюм в клетку и канареечный замшевый жилет, белая рубашка и галстук-бабочка в синий горошек, серый котелок и слегка побагровевшее, в красных прожилках лицо с синими-пресиними глазами, украшенное подрагивающими седыми усиками, застыли на мгновенье в дверном проеме и поспешно пропали после того, как их хозяин пробормотал какие-то извинения — точь-в-точь гостиничный постоялец, который перепутал двери комнат и случайно наткнулся на не желательное для своего взора зрелище.
— Мандахар, — сказал Руссо.
Но представлять себе все следствия из этого вывода было крайне неприятно, особенно если вам хочется думать, что двуличие, лицемерие, ложь и политические амбиции несовместимы с очень красивым и очень чистым юношеским лицом, с серьезным прямым взглядом и с демократическими убеждениями…
— Это невозможно, — произнесла Стефани пронзительным голосом, впервые готовая закричать от возмущения и гнева. — Ведь он ребенок…
— Я читал в архивах ЦРУ, что Александр Македонский завоевал мир в шестнадцать лет, — сказал Руссо. — А этому пятнадцать…
Стефани хотела было спросить у Руссо, зачем ЦРУ досье на Александра Македонского, но ограничилась укоризненным взглядом.
— Он не стал бы умышленно впутывать нас в это…
— Он не мог поступить иначе, — заметил Руссо. — Мы бы приехали в Сиди-Барани и, убедившись, что его там нет, подняли бы тревогу. Этот восхитительный «ребенок» мечтает сесть на трон имамов, а Мандахар, по всей видимости, предан ему душой и телом. Не забудьте, что он националист, радикал. План заключается в том, чтобы скрепить единство Хаддана, поставив во главе страны шахиров. И более чем вероятно, что наш друг Дараин тоже участвует в заговоре — помните тот разговор по радиотелефону из «роллс-ройса»…
— А мы? — поинтересовалась Стефани.
— Они, возможно, продержат нас здесь до тех пор, пока в столице все не закончится. После чего — цветы, извинения, сожаления, великолепные подарки и сердечное приглашение приехать еще раз…
В оазисе раздалось еще несколько выстрелов. Стефани вопросительно взглянула на Руссо, но тот, похоже, был поглощен созерцанием своих ног. У него не было никакого желания объяснять Стефани, что, скорее всего, это отголосок последних расправ на месте…
Пронзительный роман-автобиография об отношениях матери и сына, о крепости подлинных человеческих чувств.Перевод с французского Елены Погожевой.
Роман «Пожиратели звезд» представляет собой латиноамериканский вариант легенды о Фаусте. Вот только свою душу, в существование которой он не уверен, диктатор предлагает… стареющему циркачу. Власть, наркотики, пули, смерть и бесконечная пронзительность потерянной любви – на таком фоне разворачиваются события романа.
Роман «Корни неба» – наиболее известное произведение выдающегося французского писателя русского происхождения Ромена Гари (1914–1980). Первый французский «экологический» роман, принесший своему автору в 1956 году Гонкуровскую премию, вводит читателя в мир постоянных масок Р. Гари: безумцы, террористы, проститутки, журналисты, политики… И над всем этим трагическим балаганом XX века звучит пронзительная по своей чистоте мелодия – уверенность Р. Гари в том, что человек заслуживает уважения.
Середина двадцатого века. Фоско Дзага — старик. Ему двести лет или около того. Он не умрет, пока не родится человек, способный любить так же, как он. Все начинается в восемнадцатом столетии, когда семья магов-итальянцев Дзага приезжает в Россию и появляется при дворе Екатерины Великой...
Ромен Гари (1914-1980) - известнейший французский писатель, русский по происхождению, участник Сопротивления, личный друг Шарля де Голля, крупный дипломат. Написав почти три десятка романов, Гари прославился как создатель самой нашумевшей и трагической литературной мистификации XX века, перевоплотившись в Эмиля Ажара и став таким образом единственным дважды лауреатом Гонкуровской премии."... Я должна тебя оставить. Придет другая, и это буду я. Иди к ней, найди ее, подари ей то, что я оставляю тебе, это должно остаться..." Повествование о подлинной любви и о высшей верности, возможной только тогда, когда отсутствие любви становится равным отсутствию жизни: таков "Свет женщины", роман, в котором осень человека становится его второй весной.
Молодой юрист после ДТП становится инвалидом-колясочником. И с головой уходит в мир Интернета: блоги, форумы, соцсети, онлайн-игры. Есть ли шанс у современного молодого человека, заточённого волею судьбы в четырёх стенах, на другой вариант? Какой смысл жизни теперь у него?
В сборнике рассказы о женщинах разных возрастов. Каждая из них совершает маленькие личные подвиги на житейском уровне. На том самом, где нет фотокамер и журналистов, нет психологов и юристов, где решения принимаются своим умом. Жажда жизни, стремление к счастью, ответственность за свой выбор, вера в себя и в лучшее. Как бы ни было плохо — все равно когда-нибудь будет хорошо! Книга рекомендуется к прочтению не только женщинам, но и мужчинам. Ведь счастье не строится в одиночку.
Сюжет этой книги — две линии пути внутри себя (2000—2016 и 1977—1985): Ч. 1 предполагает через проживание текста читателем формирование у него альтернативного взгляда на повседневность и её реальность, а Ч. 2 даёт возможность понять эмоциональную обоснованность предшествующего ухода в невовлечённость и асоциальность.
«…Уже давно Вальтер перестал плакать; Юлиус сидит с газетой у печки, а сын устроился у отца на коленях и наблюдает, как во мне оттаивает замерзший мыльный раствор, — соломинку он уже вытащил. И вот я, старая, перепачканная чашка с отбитой ручкой, стою в комнате среди множества новеньких вещей и преисполняюсь чувством гордости оттого, что это я восстановила мир в доме…» Рассказ Генриха Бёлля опубликован в журнале «Огонёк» № 4 1987.
Четвертый из рассказов о Нике Адамсе, автобиографическом alter ego автора. Ник приходит в гости в коттедж своего друга Билла. Завтра они пойдут на рыбалку, а сегодня задул ветер и остается только сидеть у очага, пить виски и разговаривать… На обложке: картина Winter Blues английской художницы Christina Kim-Symes.
Конец света будет совсем не таким, каким его изображают голливудские блокбастеры. Особенно если встретить его в Краснопольске, странном городке с причудливой историей, в котором сект почти столько же, сколько жителей. И не исключено, что один из новоявленных мессий — жестокий маньяк, на счету которого уже несколько трупов. Поиск преступника может привести к исчезнувшему из нашего мира богу, а духовные искания — сделать человека жестоким убийцей. В книге Саши Щипина богоискательские традиции русского романа соединились с магическим реализмом.