Головастик - [22]

Забытый голос уносит вдаль.

Прошу тебя: позабудь обо всем…

Хотя просить это очень жаль…

— А мне даже и просить не приходится, — негромко добавила она, заканчивая перебор — казалось, что она разговаривает с гитарой. Она тряхнула головой, сбрасывая непослушные зеленые пряди; я заметил, что глаза у нее красные, а на щеках блестят слезинки — она явно недавно плакала. — Осталось семнадцать дней…

Должно быть, именно тогда я впервые по-настоящему почувствовал, что это такое — точно знать день своей смерти. Говорят, что понять это невозможно до тех самых пор, пока не почувствуешь это на своей шкуре; это не так — ведь жизнь близкого человека порой ценишь едва ли не больше, чем свою. Судьба гуманнее даже к безнадежно больным людям: те хотя бы не знают даты.

— Семнадцать дней, — эхом повторил Ал, рывком разворачивая меня к себе. — Тор, мы обязаны что-нибудь сделать!..

Я молча кивнул. У меня перед глазами стояло лицо плачущей Винкл…

Мы медленно и печально пошли к вилле, выбирая дорожки потемнее и помрачнее. Нам уже не было никакого дела до каких-то там транспортных проблем.

"Гениальный" план сложился поздним вечером двенадцатого сентября; я, как всегда, играл в "Territoria", когда Ал без стука вломился в мою комнату. Вид у него был довольно живописный: всклокоченные волосы, безумный взгляд, мятая, не полностью заправленная рубашка, да еще и домашние тапочки.

— Я придумал, — пытаясь отдышаться выдавил он, без лишних вопросов падая на мою кровать и зашвыривая тапки под компьютерный стол.

Я нажал на Escape и только после этого обернулся.

— Что ты придумал?..

— Я придумал, что нам делать с Винкл.

Я ждал продолжения.

— У вас на Корсарии есть такой полулегальный пансионат для деток богатеньких родителей, у которых из-за дел и бизнеса нет времени на положенное воспитание. Содержание — сто двадцать тысяч в год, аванс тридцать тысяч, допустимо частичное или полное возмещение работами постояльца. Эту сумму покроют даже просто мои карманные расходы.

Я молчал. Мои карманные расходы эту сумму не покрывали, но тратить на Корсарии было практически не на что, так что у меня было около пятисот тысяч накоплениями.

— Посещение свободное, временная регистрация выдается, они там даже чипы клепают, потому, собственно, и полулегальный… Условия вроде ничего… Мне эта мысль кажется довольно сомнительной, но, может, съездим, посмотрим?..

Мне эта идея казалась не просто "сомнительной", а, прямо скажем, немного незаконной, но против просмотра я не возражал — тем более что иных вариантов не наблюдалось.

— На самом деле есть еще один выход, но он очень рискованный… Помнишь, я говорил о вилле на Венере?.. Сейчас там устроено что-то вроде дома отдыха, и я могу попробовать устроить ее туда… Но мой отец… — Ал окончательно стушевался. — Короче, это на самый крайний случай.

— Давай съездим завтра в этот пансионат, — немного подумав, решил я. — У тебя ведь, кажется, личный лайн?..

— Мне было велено никуда не выезжать, с моей карточки он не заведется, — обиженным голосом сказал Ал.

— Видишь ли, Ал… у меня, вообще-то, тоже есть права. — Я озорно ему подмигнул и вытащил карточку из стола. — Так как ты думаешь?..

Мы кивнули друг другу и принялись обсуждать тактику прохождения тринадцатой миссии в "Territoria".

…Ранним утром следующего дня маленький "Стриж" Ала с моей посильной, но неуверенной помощью (давно не сидел кресле пилота, давно; дошло до того, что Ал отбирал у меня штурвал каждые минуты две пути — опасался за свою птичку) мягко приземлился на залитой бетоном круглой площадке в маленьком внутреннем куполе на окраине Южного Солнца.

Вокруг нас росли елки — красивые, сибирские, как на картинке; в пушистых ветках шелестел то ли ветер, то ли одинокая белочка. Ал вытащил из-под машины огромную шишку, смолистую, вкусную на вид, но совершенно пустую на самом деле; он немного подумал и закинул ее на заднее сидение. Я удивленно приподнял брови.

— Будет вместо сувенира, — с усмешкой пояснил Ал.

Я кивнул.

С круга уходило две дорожки — пешеходная, в глубь парка, петляющая между разлапистыми елками и вековыми соснами и более широкая, автомобильная, совершенно прямая, утыкающаяся в давно не крашеные, облезло-серые ворота огромного ангара. Над воротами висела потрепанная табличка с надписью "Заезд для гостевых лайнов"; я неуверенно тронул штурвал.

Вблизи ворота оказались еще более ржавыми и облезлыми; огромный металлический засов шевелился с трудом, хотя именно его, судя по схеме, нам и надлежало сдвинуть. Наконец, совместными усилиями, нам это удалось; ворота раскрылись со скрипом. Скучающий сторож в потертой камуфляжке (этот цвет был в моде лет тридцать назад; сейчас вся охрана в черно-серых комбинезонах, это практичнее) махнул рукой сначала в сторону ангара, а потом на план эвакуации, который при некоторой фантазии являлся планом территорий. Должно быть, это означало "Здравствуйте, дорогие гости, мы всегда рады вас видеть, вы можете занять любые парковочные места".

Парковка оказалась старым переделанным складом; в недавно крашеной забетонированной части напротив друг друга стояли восемь служебных лайнов — одинаковой модели, одинаковой раскраски, с похожими номерами. Дальше, за полиэтиленовой завесой, располагался сумрачный зал с неровным мокрым полом, заставленный контейнерами и коробками. Я приткнул машину поближе к завеси и поскорее вышел. Ал блокировал двери, забивая сложный двенадцатизначный код.