Голова ведьмы - [38]

В середине этого разговора открылась входная дверь, и в кофейню вошла еще одна леди, примерно того же возраста, что и мадам; за ней следовали двое молодых людей. У одного из них было лицо самого обычного английского образца, скорее добродушное, чем выразительное; однако при виде второго молодого человека Эрнест вздрогнул: он словно увидел свое собственное отражение, вернее – то, каким он мог бы стать, если бы потратил несколько лет на выпивку, игру в кости, поздние подъемы по утрам и все сопутствующие этим занятиям удовольствия. Молодой человек, вероятно, был джентльменом – однако джентльменом довольно дурного нрава, нездоровым и не вполне трезвым… по крайней мере, так показалось Эрнесту.

– Пора обедать, Камилла! – бесцеремонно обратился молодой человек к мадам, одновременно смерив Эрнеста хмурым взглядом.

Мадам сделала вид, что не понимает его, и продолжала что-то щебетать Эрнесту.

– Камилла, пора обедать! – молодой человек повысил голос, и на этот раз мадам пришлось его услышать.

– О-бье-дать? Что есть такое – обьедать?

– Табльдот! – сердито пояснил молодой человек.

– О, пардон! – послав Эрнесту обворожительную улыбку и кивок, мадам приняла руку сердитого молодого человека и величественно поплыла к выходу.

До Эрнеста донесся сердитый голос молодого человека: «Почему это ты сделала вид, что не понимаешь меня?» Мадам просто пожала плечами в ответ. Эрнест немного помедлил – и последовал за странной четверкой. Когда он вошел в столовую, то увидел, что единственное свободное место за столом – возле его недавней знакомой из кофейни. Если бы Эрнест был немного наблюдательнее, то, возможно, сообразил бы, что мадам нарочно оставила для него место, поскольку до его прихода стул скрывался под пышными складками ее шелкового платья. Теперь же она проворно подвинулась и пригласила Эрнеста легким кивком.

Эрнест сел – и мадам немедленно вовлекла его в очередную бесконечную беседу, что, казалось, было весьма неприятно сердитому джентльмену, сидевшему справа от нее, поскольку он порывисто отодвинул от себя тарелку. Однако мадам оставалась совершенно безмятежной и не обращала на выходки своего спутника никакого внимания, пока, наконец, он не прошептал ей на ухо нечто, от чего кровь прилила к ее прелестным щечкам.

«Прекрати, слышишь!» – услышал Эрнест ее яростный шепот, а в следующий миг – последующие события требуют, чтобы мы говорили исключительно правду, – наступила очередь Эрнеста покраснеть, ибо – увы! – не было никаких сомнений, что дерзкая ножка мадам красноречиво прижалась к его ноге. Эрнест схватил бокал вина и торопливо пригубил, чтобы скрыть смущение; однако мы не можем с уверенностью сказать, хватило ли у него нравственного мужества выйти из этой щекотливой ситуации, найдя спасение за куда более холодной, но зато безопасной ножкой стула. История об этом умалчивает – будем надеяться, что наш герой остался тверд. Так это было или нет, но обедал Эрнест без аппетита, коему ситуация ну никак не способствовала. Тем временем мистер Эльстон, сидевший напротив, спросил его:

– Не собираетесь сегодня на танцы, мистер Кершо?

К изумлению Эрнеста, вместо него ответил джентльмен, сидевший справа от мадам – и тоже с немалым удивлением:

– Да, я собираюсь.

– Простите великодушно, – заметил мистер Эльстон, – но я обращался к другому джентльмену, слева от вас.

– О разумеется. Мне послышалось, что вы сказали – Кершо.

– Совершенно верно, я именно так и сказал, поскольку имя этого джентльмена – Кершо, как я полагаю.

– Ну да, – вступил в разговор и Эрнест. – Я – Кершо.

– Очень странно, – воскликнул мрачный молодой человек, – поскольку и я – Кершо. Я не знал, что есть другие… Кершо.

– И я не знал других, – кивнул Эрнест, и лицо его потемнело, – кроме сэра Хью Кершо.

– Я – сын сэра Хью Кершо, и меня тоже зовут Хью Кершо! – последовал ответ.

– Ну конечно! – вскричал Эрнест. – Значит, мы кузены, я полагаю – поскольку я его племянник, сын его брата Эрнеста.

Хью Кершо, судя по всему, не испытывал ни малейшего энтузиазма, узнав эту новость; он просто приподнял редкие брови и сказал: «О да, я припоминаю, мой дядюшка оставил сына». После этого он наклонился к своему соседу и отпустил какое-то замечание, заставившее того рассмеяться.

Эрнест почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо; в тоне его кузена было нечто оскорбительное и дерзкое.

Обед подошел к концу, и мадам, послав Эрнесту очередную обворожительную улыбку, удалилась. Эрнест с мистером Эльстоном выкурили по трубке, а около девяти часов отправились в Холл, или Залы Ассамблеи – здание, почти полностью состоявшее из стекла, где во время сезона трижды в неделю гости порта Святого Петра могли насладиться танцами, флиртом и беспечным весельем.

Первой, кого Эрнест встретил здесь, оказалась мадам – теперь она была в вечернем платье, открывавшем ее белоснежные плечи. Она сидела возле самой двери и, казалось, наблюдала за входящими. Эрнест вежливо поклонился ей и хотел пройти дальше, но мадам, верная прежней тактике, уронила свой букет. Эрнест наклонился и поднял его, вернул владелице и снова собирался уйти, однако в этот момент заиграл оркестр, и мадам обратилась к нему: