Голова, которую рубили - [46]

Голос прогремел так, что зазвенели стекла, а Сева, испуганно крестясь, отшатнулся от окна.

Лицо продолжало говорить, причем выглядело это так, словно мы смотрим фильм на большом экране, а лицо показывают крупным планом. Оно совсем перестало походить на замок, и даже появилось некое подобие носа — несколько выдвинутых вперед кирпичей. Выражение же стало не зловещим, а, наоборот, добродушным.

— …а Серомас сейчас в запое, — повествовало лицо, — лежит у себя в конторке и знай себе одну бутыль за другой хлещет. Стеклотары накопилось ящиков шестнадцать, а при наших ценах это сам знаешь какие деньги!

— Погодите… — Ирдик задумчиво потеребил зеленый подбородок и наморщил лоб, — Если мне не изменяет память, а пока она, бог свидетель, не изменяла мне ни разу… это лицо и этот голос, похоже, принадлежат… Цеденбалу!

— Демону?

— Заведующему адом.

— Мы умрем? — обреченно пискнул Сева.

— К сожалению, да. Но не сегодня, а лет через сорок— пятьдесят, — с прискорбием сообщил джинн.

— …Ирдик? Здесь? Этот безвекий засранец прячется в подъезде и не хочет показываться?! — На сей раз стекла не выдержали и брызнули мелкой крошкой внутрь подъезда. Мы отпрянули в сторону.

— Выходи, а то если сам найду, то прибавлю дырочек у тебя в пузе, — прогремел демонический голос.

— У тебя что, и вправду дырочки?

— Правда, шесть. Только это секрет.

— А нам обязательно… эт-то… с тобой идти? — спросил Сева, выглядывая в окно.

— Обязательно, — сказал Ирдик, — обязательнее некуда. Смоетесь куда-нибудь, ищи вас потом.

— Да мы разве когда-нибудь, хоть раз?..

— Ну мало ли что, — пожал плечами Ирдик.

В общем, мы вышли из подъезда и направились к замершему в тени лица-замка Яркуле. Лицо расплылось в огромной каменной улыбке, где-то внутри которой с гулким грохотом обрушилось несколько увесистых валунов.

— Как говорится, рад тебя видеть, зеленокожее ты мое!

Ирдик что-то пробормотал себе под нос.

— А это кто? Неужто снова подцепили каких-то лопухов и занимаете у них деньги?

Вспомнив, как утром Яркула с джинном терроризировали Севу (да и не только Севу, но и вашего покорного слугу) насчет десятки, я усмехнулся. Каменное лицо нахмурило брови:

— Я сказал что-то веселое? Или ты, как гритца, маленькое бледнокожее существо, считаешь, что я не прав? — Порыв ветра сорвал с головы Севы шапку и в одно мгновение зашвырнул ее в распластавшиеся неподалеку сугробы. С такой же быстротой исчезла ухмылка с моего лица.

— Правы. Еще как правы, — поспешил заверить я, пока демон не решил, что мне пора навестить свою прапрабабушку.

— Тебя как звать, ушастый?

Шапочка вынырнула из сугробов, покружила над Севиной шевелюрой и плотно налезла ему на глаза, оттопырив еще больше его уши.

— Сева Алексеевич Щуплов, — стараясь не терять достоинства, что было сложно, представился мой друг. Несмотря на его попытки, шапка упорно не хотела подниматься выше носа.

— Видно, как гритца, что не Толстомясов. Ну а ты кто будешь?

— Я Виноградов Витя, — скромно и тихо представился я. Говорить громче мне мешал неожиданно застрявший в горле ком. И еще странное ощущение, что ты похож всего-навсего на таракана по сравнению с каменным великаном.

— Скажи, Беркович, а зачем они тебе нужны? — Замок явно забавлялся, — Отдай-ка их мне. Как гритца, на профилактические работы. А то, знаешь, черти одни никак не справляются, а лакеи и того хуже — трясутся и отлынивают. Так что лишние рабочие руки не помешают. А?

— Не пойдет, — покачал головой Яркула. — Тут другое дело. Мы, видишь ли, по найму. А люди… э-э-э… в некотором роде наши клиенты.

— Даю триста дзенов за голову.

Яркула поперхнулся.

— За чью?

— За его и его!

Я ощутил легкий толчок в плечо.

— Триста?

— За каждого.

Цеденбал слащаво захохотал, теряя куски камней из черного зева.

Я посмотрел на вампира и джинна. Оба задумчиво уперли взгляды в снег. Вид у них был такой, словно они и вправду собираются надеть на нас наручники.

— Триста дзенов, — произнес Яркула и вдруг добавил: — Тут размышления излишни. Я не подстрекатель, но не согласиться — грех.

— Не дамся! — бодро пискнул Сева. Шапка опять слетела с его головы, и перед нами предстала Севина милая физиономия с выпученными глазами.

— Не для того я институт заканчивал, в детстве мечтал, в кошек превращался, чтобы на какие-то дзены себя променять! Не выйдет!

— Насчет кошек ты небось приврал, — недоверчиво прогремел замок. Сева в ответ запустил в него снежком. Комок исчез в глубине ворот-рта. Сева попробовал еще раз. Потом еще. В конце концов лицо замка разразилось добродушным хохотом:

— Ну, браток, как гритца, мал, да удал. Пятьсот двадцать дзенов даю.

— А за Витька? — спросил Ирдик.

Теперь пришла моя очередь отчаянно кашлять.

–. Он что-нибудь умеет делать?

— Я, как бы это… вам сказать… в общем, я не продаюсь. Да и делать я, собственно, ничего не умею… по вашей части… — выдавил я так тихо, что большую часть слов никто, наверное, не расслышал. Однако и этого оказалось достаточно. Каменное лицо заведующего адом нахмурилось:

— Совсем ничего? А полы мыть?

— Неа. — Я помотал головой. — Даже стирать не умею, хотя пытался. Два раза.

— Положим, стирать и я не умею, — буркнул Цеденбал. В это время еще один Севин снежок оставил о себе память на стене.