Голосуйте за Цезаря - [61]

Справедливая война

Есть широко распространенное мнение, что первые размышления святого Августина касались «справедливых войн», их определения и классификации. Августин искал «справедливым войнам» оправдания и, что интересно, находил их. Однако древнеримский государственный деятель и философ Цицерон рассуждал на эту тему задолго до знаменитого праведника в своем труде «Deoficiis» (то есть «Об обязанностях»): «Есть два способа вести дискуссию — вступать в мирную полемику или применять насилие. Однако первый вариант — для людей, а последний подходит для животного мира. Тем не менее мы обязаны прибегнуть к силе, если дальнейшее ведение мирной дискуссии невозможно. Единственное оправдание развязывания нами войны заключается в том, что только так мы и можем жить в мире целые и невредимые».

«Справедливой» может считаться война, которая отвечает нескольким условиям (по Цицерону). Любая война несправедлива и нечестна, если только одной из сторон не была затребована компенсация за нанесенный ранее ущерб; или если война не была объявлена официально. Цицерон разделяет войны на те, что ведутся ради физического выживания, и те, чьей целью является укрепление «империи» (первоначально «imperium» — «руководство, контроль») или если на кону «gloria» — «слава». Великий оратор оправдывает оба вида войн. По его мнению, война «за империю» может считаться легальной, если ведется с «как можно наименьшей горечью» (слова Цицерона).

• Победители должны обращаться с побежденными милосердно при условии, что сами побежденные действовали без жестокости и варварства.

• Воевать должны лишь солдаты, включенные в боевые списки.

• Все обещания и договоренности должны неукоснительно исполняться.

Бросается в глаза, что Цицерон считает интересы империи оправданием всех развязанных Римом войн; что самозащита и имперская экспансия являются достаточными мотивами для проведения силовых акций. Такая точка зрения вообще была характерна для всего античного мира. Призывы Цицерона к «милосердию» по отношению к странам и народам, подчинившимся Риму, характеризует имперскую политику как умную и хитрую. Древний Рим насаждал друзей там, где только мог, и эта политика на самом деле была частью его захватнической стратегии.

Вергилий называет имперскую захватническую политику «прощающей поверженных и предупреждающей излишне строптивых». Тем не менее право решать, кто достоин снисхождения, а кто — смерти, Рим оставил за собой. Совсем как Дональд Рамсфельд.

Слова-лаконизмы

Всем известно, что в условиях реального боя краткость и четкость команд играет наиважнейшую роль. Когда решается вопрос жизни и смерти, тот, кто раньше примет решение, раньше среагирует на изменившиеся условия, тот выиграет битву. Промелькнула информация о том, что во время боев за Иводзиму американские военные тратили на отдачу приказания в среднем 6,2 секунды, тогда как японским командирам (в силу особенностей японского языка) требовалось около 8 секунд. Казалось бы, невелика разница — 1,8 секунды, но, возможно, именно это преимущество вместе с тактическим искусством американцев позволило им одержать важную победу на отдельно взятом островке. Краткость в словесном оформлении своих мыслей, так называемый «лаконизм», — яркая характеристика древних спартанцев, живших в исторической области Древней Греции — Лаконии. В первую очередь спартанцы наводили ужас на своих врагов неукротимым бойцовским духом и невероятной, потрясающей стойкостью. Когда тремстам спартанцам, защищавшим Фермопилы, персы с издевкой и бахвальством сообщили, что небо почернеет от стрел, греки ответили: «Отлично. Значит, мы будем сражаться в тени». Царь спартанцев Агий говорил, что ему безразлично, сколько врагов ему противостоит, важно лишь знать, где они находятся. Даже спартанские женщины не оставались в стороне; известно их напутствие своим сыновьям возвращаться домой «со щитом, а не на щите». Когда один спартанский юноша пожаловался своей матери, что у него чересчур короткий меч, она сказала ему: «Тогда удлини его своим шагом навстречу врагу». Известен самый короткий в истории ответ-комментарий: когда вражеский посланец объявил о том, что его держава вот-вот вторгнется в Лаконию, и если она добьется успеха, то Спарта будет стерта с лица земли. Спартанцы ответили ему: «Если».

Однако не нужно думать, что древние только и мечтали о том, как бы развязать новую бойню. В гомеровской «Илиаде» Парис (укравший у Менелая его жену Елену и спровоцировавший тем самым Троянскую войну) и Менелай пытаются договориться между собой без применения силы, к великой радости и греков, и троянцев. Гомер утверждал, что бог войны Арес (аналог древнеримского Марса) — самый ненавидимый во всем божественном пантеоне; и война повсюду описывается не только эпитетами вроде «мужчины добывают свою славу», но и «течет немало слез». Историк V в. до н. э. Геродот вкладывает в уста разбитого лидийского царя Креза ужасные слова: «Никто не глуп настолько, чтобы предпочесть войну, а не мир. В мирные дни сыновья сжигают своих отцов. Во время войны отцам приходится сжигать своих сыновей».