Голоса - [6]

Удо она не любила только потому что не хотела ненавидеть, и сколько не пыталась Эмми установить между ними бесперебойную обратную связь ничего не выходило.

Оставалось только смириться с тем, что «Лестница» превратилась в маленькое гетто, в котором двое из трёх мечтают истребить друг друга.

Вдоволь побродив по прошлому, Кэт вошла в двери первого попавшегося клуба и уселась за барной стойкой. Неизвестно почему навалилась тяжёлая тоска, захотелось напиться. На минуту Кэт даже забыла для чего она сюда пришла.

Проглотив три и заказав четвёртую «Кровавую Мэри», Кэт начала разглядывать зал, пытаясь найти кого-нибудь мало-мальски похожего на басиста. Её внимание привлёк молодой парень, оравший что-то пьяным сорванным голосом.

* * *

С самого раннего детства Бесу катастрофически не везло. Когда ему был год, мать случайно забыла его в пригородном автобусе, и он три дня провёл в полиции пока она за ним не пришла. В три года, играя в песочнице, он засунул в нос маленький камушек, который врачам пришлось извлекать немедленно и без наркоза. В семь лет он начал курить, а отец, найдя в кармане его куртки пачку дешёвых сигарет, выбил ему кулаком передний, к тому времени уже коренной, зуб. В какую бы школу его не отдали, через три – четыре месяца Беса непременно отчисляли, потому что он не приходил на уроки.

В институт он решил не поступать из-за бесполезности этого предприятия. Найдя работу вышибалой в дешёвом клубе, Бес завёл себе новых друзей порвав со школьной шайкой. Он всерьёз пристрастился к алкоголю и траве, и нередко его самого приходилось «вышибать» из других клубов за драки, которые устраивал он и его «команда».

Но у него было две мечты: большая чистая любовь и место в музыкальной группе. Свою бас-гитару он случайно проиграл в карты, пока над его телом господствовал градус, а новую покупать не было смысла и денег, которые улетали на выпивку и траву.

Разглядеть большую и чистую любовь никак не удавалось пьяными, налитыми кровью глазами. Нежные ласки напрочь стирались с влажной тёплой кожи неконтролируемым животным спариванием под перепачканным столом или в каком-нибудь неосвещенном тупике. А после тяжелые вдохи, капельки испарины на широком, закрытом темной челкой лбу и сожаление о невозможном счастье. Мелкий шаг и попытка приложить к расцарапанной зоне наслаждения разорванное нижнее бельё.

Блеф. Снова блеф. Снова неспособность быть таким каким хотел, неумение, беспомощность.

После этих оргий Бес возвращался домой и всю ночь ходил по дому как призрак, или грыз подушку зубами, навзничь лёжа на животе, давая себе строгое обещание, что в следующий раз он не изнасилует очередной силуэт, поставив похоть доминантой своей сути, а прижмёт к себе и не отпустит то сердце, что теперь бьётся рядом с ним. Но плотские позывы были сильнее духовных, и все помыслы о большой и чистой любви сводились к маленькому грязному сексу.

Потерявшись во всём этом, он начал колоть кокаин, заменяя потребность в любви другим наркотиком, уничтожающим все чувства и желания, проповедующим, что есть лишь одно истинное счастье: игла и шёпот нагретого в ложке зелья.

Бесу не хотелось «пачкать» руки и раскрывать карты, поэтому приходилось колоть эту дрянь в менее заметные места. Укол за уколом он всё больше убеждался, что даже наркотик не смог погасить всеобъемлющей тоски по несуществующему человеку, но отступать было поздно: бросить иглу он уже не мог.

Иногда он сознательно уменьшал дозу или несколько дней не колол кок, перемешанный с порошком и цементной пылью. Всё тело скручивалось в жгут, кости становились тяжёлыми. Его тошнило горькой желчью, голова раздувалась как мыльный пузырь, он кусал руки до крови, и из глаз текли слёзы.

Бес надеялся, что не вынесет боли и умрёт хотя бы от разрыва сердца. Самоубийства он боялся. Уйти сам он не мог.

Вконец запутавшись, Бес порвал со своими дружками и ушёл из клуба. Он устроился работать дворником и даже начал готовиться к поступлению в институт, пытаясь убедить себя в том, что, порвав со старой жизнью, он порвёт и с кокаином, но он сам понимал, насколько беспомощны эти доводы и самоубеждения.

Он бросил работу и пропивал оставшиеся деньги в клубах, в одном из которых на него наткнулась Кэт. Бес выпил столько, что уже не мог сидеть прямо и практически лежал под столиком, крепко зажав между колен бутылку виски, которым он заливал свою тоску и злобу. Его жутко раздражала громкая музыка, которую играла стоящая на сцене группа. «Они, а не я. Не я, а они стоят там, на сцене. А я как последний бездомный пёс валяюсь здесь, в этом мусоре тысячелетий, свезенном в одну точку».

– Пошли вон! Вон, я сказал, – орал Бес заплетающимся языком. Он хотел запустить бутылкой в музыканта, но упал вместе со стулом. – Ваш басист ни черта не смыслит в музыке! Ни черта, – он начал повторять это слово полушёпотом, рассматривая ноги сидящих.

– А ты смыслишь? – Кэт непринуждённо и без приглашения опустилась за его столик. Бес отшвырнул поломанный стул и, выбрав для себя новый, громко в него опустился.

Кэт закурила, напустив на себя деловой вид: она решила поскорее закончить вербовку.