Голоса чертовски тонки. Новые истории из фантастического мира Шекспира - [21]

Да, за стеной и вправду оказался сад. Вдоль сияющих белизной дорожек были посажены лимонные и апельсиновые деревья с кронами, остриженными в форме шаров. А вот и персик, а рядом с ним – отважная сучковатая яблоня…

На дальнем краю сада, в беседке, увитой жимолостью, на каменной скамье сидел человек с книгой в руках. Линия плеча и склоненной головы повторяла очертания кустов бледных мускусных роз и красного шиповника по сторонам беседки. В волосах и бороде сидящего серебрилась седина. Пожалуй, он был одних с ней лет, хотя издали трудно было понять это наверняка. Помона упросила брюзгливую старую сосну поднять ее чуточку повыше и перегнулась через стену, ограждавшую сад.

Едва Вертумн добрался до середины предложения, на страницу въехала карета Маб. Встав на ноги в ореховой скорлупке, закрывшей часть слова «потоп», она скрестила руки на груди и уставилась на Вертумна.

Его крохотная тюремщица была куда могущественнее, чем казалась с виду. Вертумну вовсе не хотелось вдруг покрыться волдырями с головы до ног, как в то утро, когда он наступил на ее шляпу. Нет, он пытался объяснить, что верхушка горохового стручка вовсе не является шляпой в общепринятом смысле, а обретает сию сущность лишь post res[19] – как сказал бы Ибн Сина, ее шляпность следует лишь из того, что в ней видят шляпу, и потому для Вертумна, не разбирающегося в нарядах Маб и видевшего в сем предмете лишь верхушку горохового стручка, он никак не мог быть шляпой…

Дискуссия закончилась для него весьма болезненно.

Уж лучше ему впредь поостеречься и спрятать гордость в карман. Кто знает, долго ли надменная Титания намерена держать их обоих здесь взаперти? Конечно, Титания приставила Маб надзирать за ним в наказание, однако карать и наказывать подданных, по собственному убеждению царицы, вправе лишь она сама. Если Вертумн причинит крошечной фее хоть какой-то вред, Титания так разгневается, что вполне может продержать его здесь – а то и в другом, куда менее приятном узилище – многие годы, пока весь мир не решит, что его нет в живых.

Посему Вертумн удовольствовался тем, что проворчал:

– Предупреждаю: если твоя упряжка оставит следы на страницах моего прекрасного Руми, я целую неделю буду петь. Громко и фальшиво.

Словно в ответ ему, шесть лошадиных скелетиков – крохотных, не более ногтя – зафыркали и застучали копытами. Вертумн почувствовал, что при попытке разглядеть их глаза скашиваются к переносице.

– Ты должен быть осторожнее, Вертумн, – тоненьким голоском проговорила Маб. – Прямо сейчас за тобой следит человек, и если этот человек проговорится, что видел тебя, Титания будет разгневана.

Человек? Здесь? Скорее от изумления, чем от злости, Вертумн едва не захлопнул книгу, но вовремя сдержал руку. Быть может, вот он, случай передать весточку Оберону и обрести свободу? Что сделал бы на его месте сам Оберон? А Чертополох? А Пак? Как поступил бы настоящий эльф?

Вертумн окинул взглядом сад, но не увидел никакого человека. За тонкими стволами деревьев и невысокими кустами спрятаться было бы невозможно.

– Я никого не вижу, – сказал он. – А если в этот сад и проникнет человек, он увидит меня в обличье старухи. Сама Титания наложила на меня такие чары. Неужто ты сомневаешься в ее волшебстве?

– Нет! Глупец, как я могла бы? Разве не ее чарам обязана я тем, что так мала? Когда я правила Коннахтом, Вертумн, у меня был конь, которого не мог оседлать никто, кроме меня…

– Да-да, Маб, но дело в том, что сейчас ты мала, а я – в обличье старухи – точнее, должен выглядеть старухой в глазах людей, если только чары Титании еще не развеялись.

– Не сомневаюсь: если бы эта женщина пробралась в сад, чары Титании обманули бы ее зрение, – сказала Маб, поправляя волосы. – Но женщина, о которой я веду речь, не в саду, а над ним. Думаю, такого поворота Титания могла и не предвидеть.

Отодвинув в сторону ветку с золотистыми и изжелта-белыми, точно слоновая кость, цветами, Вертумн поднял взгляд. Вот она! На ветке сосны, нависшей над ближайшей к реке стеной, стояла женщина. На миг он встретился с ней взглядом…

…и ветка с треском обломилась.

Женщина упала ничком на дорожку. Отложив раскрытую книгу на скамью, Вертумн бросился к ней.

– Вы не пострадали? – спросил он, опускаясь рядом с ней на колени.

Женщина застонала, откинула со лба прядь ярких, крашенных хной волос и взглянула на него. На коже ее щеки блестели крошки белоснежного щебня. Перекатившись набок, она приподнялась на локте и нахмурилась.

– Вышибло дух, вот и все. Или, боже сохрани, еще и разум отшибло? Я ведь не видела вас в саду. Где тот мужчина?

Значит, чары Титании никуда не делись. Однако как же раздражает, когда тебя принимают за кого-то другого! В первое время, когда Титания учила его, подменыша, похищенное эльфами дитя, волшебству, Вертумн пристрастился превращаться в павлина или филина и как-то раз забыл, как превратиться обратно, и был вынужден расхаживать вокруг беседки, где сидела Титания, пока она не узнала его и, рассмеявшись, не взмахнула изящной белой рукой…

– Здесь нет никакого мужчины, – сказала Маб, повиснув в воздухе за его плечом.

– Да вы – волшебный народ! – ахнула женщина, вытаращив глаза.