Голос, зовущий в ночи - [40]

Владан с тоской посмотрел на меня, парень нам попался разговорчивый, следовало набраться терпения. Принесли обед, что несколько примирило Марича с ситуацией. Он ел и слушал, время от времени кивая. Роман тоже вооружился ложкой, но то и дело забывал донести ее до рта, так был увлечен своим рассказом.

– Работал я уже год, когда однажды поймал себя на мысли: вся наша работа впустую. В какой-то момент все пошло не так и начало разваливаться. Понимаете?

– Не очень, – промычал Владан с набитым ртом.

– Я даже не сразу сообразил, когда это началось, – продолжил Роман.

Похоже было, что в аудитории для своих речей он не особо нуждался, по крайней мере, замечания Владана пропустил мимо ушей. Посредством наводящих вопросов удалось выяснить следующее. Если поначалу Роман считал, что от Фонда есть явная польза, и гордился своим участием в спасении заблудших, то примерно полгода назад заподозрил, что никого они не спасают. Может быть, человека иного склада данное открытие не особо удивило бы, а вот его сильно задело за живое. Но он еще какое-то время продолжал помалкивать. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стал разговор с неким Шошей.

– Знаете Шошу? – обратился Исаев к Владану.

– Уже да, – кивнул Марич, к тому моменту он успел покончить с обедом и теперь откровенно томился.

– Так вот, он у нас ходил в активистах. На самом деле его Вовкой зовут. Владимир Липатов. В общем, в один прекрасный день он пропал. Первой на это внимание обратила Анна Дмитриевна, наш психолог-внештатник. Очень хорошая женщина, между прочим, найти подход могла к любому. Так вот, она обратила внимание, что Шоша куда-то пропал. Ну и попросила меня его найти. Я хорошим людям никогда не отказываю. Нашел я Шошу, обдолбанного в ноль. Вот тебе и активист. Короче, на следующее утро я опять к нему, он в трясучке, а тут я с вопросами. В общем, послал он меня, а когда я начал взывать к его здравому смыслу, мол, что ты делаешь и все такое, тут он мне и выдал. Типа, ваш Фонд и есть рассадник наркоты. Вот так прямо и сказал.

– То есть вместо того, чтобы бороться с наркотиками, Фонд их распространял? – уточнил Владан.

– Вот именно, – обрадовался Роман. – Я, само собой, не поверил. И даже решил: сбрендил парень окончательно. Такое выдумать… Но Анне Дмитриевне рассказал все, как есть. Весь наш разговор слово в слово. А на следующий день вызвала меня Катерина. Я в кабинет войти не успел, а она давай орать, как я смею распускать грязные слухи и все такое. Какие я слухи распускал? Повторил, что мне Шоша сказал, и ничего от себя не прибавил. А она знай орет. Ну, я не выдержал и тоже ей сказал, в том числе и про бумажку, что на столе видел. Не стоило, наверное. Но в запале чего не скажешь… Ее аж перекосило. Как, говорит, ты смеешь? Я копейки не взяла, я всю себя отдаю… Ну и так далее, отдавалка хренова. Короче, наоралась и говорит: пиши заявление. Я и написал. Но отдал не ей, а Ольге. Думал, поговорим мы, дело-то важное. Да и уходить я не хотел, если честно. Но с Ольгой в тот раз разговора не получилось. Я ей выложил все, как есть, однако, было похоже, не поверила она. Катька небось к ней уже сбегала и почву подготовила. Я подлец и наговорщик, а она, само собой, святая. Аж нимб над башкой завис. Короче, заявление она подписала, и я ушел. На Катьку здорово разозлился. И с Шошей решил еще раз поговорить. Но с ним вышла незадача: в здравом уме я его так ни разу и не застал, стремительно катился мужик по наклонной плоскости. Из дома он ушел, болтался в Яме. Мать его жалко, хорошая женщина, одна его растила… В общем, я кое-кого из наших поспрашивал и выяснил: Шоша наркоту толкал. Прямо в Фонде, можно сказать. Всем знакомым предлагал, а цена была даже меньше, чем на улице. И кое-кто из наших не только себе брал, но и помогал Шоше дурь сбывать. Вот тебе и борьба. Представляете?

– А что Ольга? – смирившись со своей участью, спросил Владан.

– Ольга? Она мне позвонила. Сама. Примерно за неделю до того, как ее убили. Или, может, чуть раньше. Дней за десять максимум. Позвонила, мол, хочет поговорить. Но встретились мы не в Фонде, как я думал, а здесь, в «Пельмене». Я уже на работу устроился, вот мы и встретились, как с вами, в обед. А могли бы вечером, в Фонде. Я-то был не против, но она не захотела. Соображаете? Ей важно было, чтобы о нашей встрече никто в Фонде не знал. Даже ее дружок.

– Кого ты дружком называешь?

– Малышева, само собой. Мецената нашего. У Ольги с ним любовь, это все знали. А Катерина за ее спиной с ним шашни завела. А он, похоже, и с той, и с этой был не прочь. Хотя что он в Катьке нашел, ума не приложу. Вы ж ее видели. Вот и думаю, а ну как спелись они на другой почве?

– Интересное предположение. Давай вернемся к твоему разговору с Ольгой.

– Мы весь обед проговорили. Она подробно обо всем расспрашивала, и про Шошу, и про остальных. Видно было, что очень расстроена. Задумчивая была очень.

– Кроме тебя, она с кем-нибудь это обсуждала?

– Не знаю. Может быть. Интересовалась, как Шошу найти, ну, я объяснил, что к чему, а уж нашла она его или нет, не знаю.

– О Екатерине Юрьевне вы с Ольгой тоже говорили?