Голос жизни - [23]

- Мелирование! Каторжное дело! Сначала она мне все седые красит в черный, а потом уж мелирует - три часа в кресле. Старость.

- Штарость города берет, - парировал Чупраков и обратился к Игнату: Ты сегодня заведующий штопором? Помочь? Я и штопор новый захватил для вас.

Тут пришла старшая дочь Инна с красивым восьмимесячным животом (муж ее опять на дежурстве). И три сестры начали носить на стол салаты.

- Гамлет, ты знаешь, что в Перми объявлен конкурс на памятник трем сестрам? Чеховским. - Сан Саныч открывал бутылки, одновременно коленом гладил Виту, улыбался Ольгуше. - Вот бы твои дочери могли позировать, да?

- В саду, в ротонде, среди колонн, и руки в Москву, в Москву? Гамлет, не докончив, бросился раздевать приехавшую из Екатеринбурга Катю (вместе с нею вошел фотограф Рауф, который сам предложил снять свадьбу на видеокамеру).

И вот уже Рауф снимает первые фразы друга Штыкова: "Гамлет, ты молодец, не пьешь - не куришь, у тебя крепкие нервы - тебе можно правду сказать! Статьи твои - непрофессиональные... нравственность толкает в диафрагму".

- Это мы вырежем, правда? - сказала Ольгуша Рауфу со взглядом, бурлящим цензурой. - Больше не снимай его!

Сопротивление среды тоже нужно, думал Гамлет, невесомость опасна, а венное притяжение оживляет.

Пришла Любочка и с ходу предложила сказать Сан Санычу, кем он был в прошлом перевоплощении. Тот отказался - Чупраков прожил несколько жизней: был юным бандитом, пронырливым солдатом, студентом мехмата и нежным другом Гамлета в общежитии, потом работал инженером, стал воинственным рекламным бароном... чего еще-тo!

Гамлет повел Сан Саныча курить на кухню. Там Вита раздумывала: можно-нет, в смысле уполовинить торт, который стоял на табуретке. Не на столе ведь! Хозяин выгнал ее вон.

- У нас еще с собой три бутылки Хванчкары. Настоящая! Мне привезли. Сан Саныч постарался, на дело вечеринки положил большие силы, весь светился от этого, словно в организме, состоящем из фирмы, дачи, счета и пр., не хватало каких-то гомеопатических добавок, которые бодрят его большое тело. Вошла его жена: тоже покурить.

- Когда же я брошу курить!

- Юля, бросишь - все ведь бросили. Все до одного, - серьезным тоном пообещал Гамлет, уходя встречать гостей, звонивших в дверь.

Это пришла подруга дочек, Лида. Ольгуша мимоходом сообщила ей заговорщицки: мол, придет один молодой поэт, может, он тебе понравится!

- Ну кому может понравится поэт! - удивился Гамлет. - Кроме тех, кто изначально готов ради него гибнуть...

- А у меня кольцо из сердолика: как сердолик заиграет, так, значит, он. Встретила свою судьбу! - Лида показала красноватое колечко. Рауф кинулся снимать колечко, и хорошо, что не на кухню, где... но об этом позднее. Тут и Галина Дорофеевна подставила под глаз видеокамеры свой подарок: блюдо с десятью куриными жареными ножками: "Вот такая курица мне попалась - с десятью ногами!"

- Мечта эротомана: у женщины во все стороны красивые ноги торчат. Куда ни глянь - ноги! Длинные притом, - заметил Шишов.

Блюдо с куриными ногами пронесли на стол - медуза запаха проплыла по воздуху. В это время появился поэт Ерофей. "Что было бы, если б у нас не было Пушкина? - обратился он к Штыкову. - Был бы какой-нибудь другой негр".

- Рауф, не снимай! - попросила в шутку Ольгуша. - Сними лучше моих девочек!

- Снимай, снимай - такой разговор у геологов называется "дикая кошка", когда бурят скважины наугад, а лишь потом...

- Штыков, вы меня помните? Я - Вениамин.

У Вени был ошалелый вид, словно он ожидал музыку барокко в роскошном зале, где пол выложен паркетом из редких пород дерева, а встретил его все тот же магнитофон с пением Пермяковой, барда их юности. У него незаправленный ремень фаллически болтался спереди. Это (ремень) Гамлета не поразило, а тронуло. Он вывел друга в коридор:

- Вень, ты только не волнуйся! Ремень у тебя немножко...

Тут же подскочила Любочка:

- Вениамин, а вы женаты во второй раз, да?

- Как вы догадались?

- Я сразу вижу вторые разы...

- А третьи?

- Не вижу, - честно отвечала Любочка.

- У меня не будет третьего брака?

- Я вообще третьи не вижу. Никогда...

Ольгуша удивилась: голос у Вени стал - бас, а был другой.

- Я съездил в Тольятти, и у меня появился бас, - признался Веня.

Штыков тут как тут:

- А вы помните, как я разбил вас при Аустерлице?!

Сразу уж и разбил, думал Гамлет, почему бы мне не вспоминть что-то радостное! И это Штыков еще не выпил, а как выпьет, так начнет то хозяину, то шкафу давать...

Ольгуша поманила Рауфа снять на видео знакомство поэта с Лидой, семь диагнозов.

- Познакомьтесь: Ерофей.

- Лида! - а сама на сердолик смотрит.

- Не путать с Ерофеевыми, - добавил поэт.

Увы, сердолик не заиграл. Отползая, Ольга читала в глазах Лиды оценку Ерофея: толстоват, лысоват, глуповат, странноват. Суффиксы эти Ольгуша сама применяла в юности. Значит, вся тончайшая, ажурная ее матримония рухнула!

Шилозадый Костя принес букет огромных роз - победительный такой! Не знали, куда его поставить.

- Квартирка-то у вас тесна по-прежнему, а друзей все больше! Как мы рассядемся, каторжное дело!

- Юля, не волнуйся! Теснее круг друзей! - Ольгуша пригласила всех к столу.