Голос вождя - [15]

– Потери просто чудовищные! Сам видишь, здесь раненых примерно три сотни, а ведь не всех еще собрали. А сколько убитых, сгоревших всем экипажем? Да, мы победили, настучали Гудериану по сопатке. Но он, сука такая, отошел в полном порядке, сохранив костяк потрепанных дивизий. Да, мы разменяли один наш танк на три немецких. Но даже такой размен для нас – пиррова победа, ведь танки можно наклепать, а погибших танкистов не вернешь! Многих я сам два месяца назад обучал, а сейчас они остались вот там! – Володя резко махнул рукой в сторону дальнего поля, где до сих пор виднелись столбы дыма. – Нам бы сейчас ударить вдогонку, добить немчуру, а нечем – выбита примерно половина матчасти, а уцелевшая техника нуждается в разной степени ремонта. И люди… люди смертельно устали! А если не завтра, то через пару дней точно эти твари перегруппируются и снова попробуют нас на зуб. Учитывая, что здесь три танковые дивизии и две моторизованные против одной нашей – я не уверен, что моя гвардейская устоит! А с севера прет Гот! Боюсь, что Минск мы не удержим! Правда, товарищ Сталин на это и не рассчитывал, эвакуация госучреждений идет с пятого сентября.

– А население, промышленность?

– Населения почти не осталось, а эвакуация промышленности закончена две недели назад! – устало усмехнулся Бат. – Ее начали, как только немцы к УРу подошли… Фрицев ждет пустой город…

– Не верили, стало быть, что укрепрайон устоит? Я ведь сам проходил через него месяц назад – там немцы столько войск подогнали – в ближнем тылу яблоку негде было упасть!

– Да он бы и неделю не устоял! – хмыкнул Батоныч. – Невзирая на героизм бойцов и толщину бетонных стен! Фрицы – известные мастера штурмовых действий. Спасало то, что почти каждый день наше командование бросало во встречные бои свежесформированные дивизии. А активность немецкой артиллерии парировало грамотной контрбатарейной борьбой – не давали безнаказанно ДОТы расстреливать. Так и держались, пока… немцы отсюда ту прорву войск, которую ты видел, не увели на север и юг. А три дня назад – вернули! И всего лишь за двенадцать часов прорвали линию укрепрайона на всю глубину. И вот сегодня на рассвете ввели в прорыв танки. У меня был приказ просто задержать фрицев на сутки. Мы его слегка перевыполнили, разгромили и отбросили немецкий механизированный корпус. Но дальше – снова придется отступать или положить здесь всех!

– Не переживай, Володь! – Я положил руку на плечо друга. – Вы действительно сделали невозможное! Я ведь смотрел результаты твоих действий – это наилучший результат по итогам всех наших провалов! Война будет закончена уже в 1943 году, представляешь?

– Представляю… – кисло улыбнулся Батоныч. – А сколько мы солдатиков в сырую землю уложим, ты в энциклопедии посмотрел?

– Общие потери, военные и гражданские, составили почти восемь миллионов, – вздохнул я. – Но это всяко меньше той цифры, с которой я «начинал» свой вояж!

– Да, я помню, ты говорил при нашей первой встрече – двадцать семь миллионов! Все лучше и лучше, да, Виталь? – угрюмо глянул на меня Володя, словно это я был виноват, что потери не свелись к нулю. – Ладно, прости… я после сегодняшнего боя никак не отойду. Ты реально многого добился.

– Да и ты, дружище, не подкачал! – Я шутливо толкнул Батоныча кулаком в плечо. При этом мы синхронно поморщились от боли в ранах. – На пустом месте создал мощное танковое подразделение! Я вычитал, что его структуру копировали не только наши и не только во время войны, но и на Западе, и даже в семидесятые годы.

– Да я-то тут при чем? – притворно удивился друг. Но чувствовалось, что похвала ему приятна. – Ты же, наверное, догадался, что я тупо скопировал штат обычной советской танковой дивизии. К сожалению, без необходимой самоходной артиллерии. Но уже с мотопехотой! Бэтээры новые видел?

– Видел, все видел! Ты и в историю вошел как изобретатель БТР-41.

– А «сушки» новые видел? Астров с Грабиным постарались – всего за два месяца производство наладили! – не унимался внезапно разволновавшийся Батоныч. – Сегодня самоходки в первый раз в бою участвовали!

– Я видел их работу с опушки! Отлично исполнено! Вот только…

– Что?! – излишне резко спросил генерал.

– Ты их использовал как противотанковые самоходки, хоть и во второй линии. А ведь это должно быть средство качественного усиления… ПЕХОТЫ!

– Ну ты, блин, даешь, пя́хота! Только бы на себя одеяло перетянуть! – В Бате снова проснулась «корпоративная конкуренция» родов войск. – Впрочем… Ты, конечно, прав! Но, сам понимаешь, так сегодня карты легли, что пришлось этот козырь на игровой стол шлепнуть!

– Да я все понимаю, Володя… Я ведь не в упрек!

– Ладно, проехали… Ты вообще когда провалился-то? И Сталину успел позвонить, и наш бой увидеть…

– Около десяти утра, кажется… – почесал я в задумчивости затылок. – Точно не помню, на часы не смотрел – не до того было! Все вообще как-то быстро произошло – вот только звонок от Вождя и сразу – бац! Перенос! Между ними, наверное, и пяти минут не прошло!

– А чего Верховный так конкретно посоветовал мне не лезть на рожон? Ссылаясь на тебя?

– Погибнуть ты был должен сегодня, Володя! Вот на том самом поле между двух рощиц. Сгореть в танке вместе со всем экипажем. То ли во встречном бою с панцерами Гудериана, то ли от бомбы пикировщика.