Голос вечности - [25]

— Не подходите ко мне! Не прикасайтесь! Не прикасайтесь!

А что если во мне уже что-то необратимо изменилось… Не думать… Не думать… Павел стал невнимательным к себе… Он забывает есть… А Сурену не следует нажимать на концентраты… Он полнеет…

— Не прикасайтесь! Не прикасайтесь!..

8

На этом обрывается дневник Нины Александровны Орловой. Дальше торопливые приписки, сделанные Павлом Зарецким.

…Похоронили Нину Александровну рядом с Сашей. Причина ее смерти — неизвестное нам остроинфекционное заболевание, вызванное, видимо, вирусом, занесенным «мудрыми тенями» на Джолию. Уловив тревожные сигналы Нины Александровны, мы сразу же бросились к ней. Но… было уже поздно.

Она лежала у палатки, прямо на камнях, на самом солнцепеке. Я склонился над ней. Она была еще теплая, но широко открытые глаза остекленели. И, кажется, они все еще смотрели в бесконечность Вселенной.

Пишу в космоплане. Джолия с ее тайнами уже растворилась в пространстве. Но одну загадку мы все-таки взяли с собой. Это «камни». Я почти уверен — это машины. С позволения «мудрых теней» мы три штуки завернули защитными покрывалами, теми, что заинтересовали когда-то Нину Александровну, и погрузили на космоплан. В изоляционной камере, в полной темноте не будет их убийственного излучения. А новая всесильная Земля раскроет их тайну.

Отлетали мы на рассвете. Я не лирик, но хочется написать словами Нины Александровны.

Встающее «солнце» провожало нас в далекий путь. А воздух широкий, свежий, такой же чистый, как и в утренний час на Земле. Прощай, Джолия, родина мертвых скал… Прощайте и вы, удивительные создания! Спасибо за спасение! Спасибо от всей Земли! И пусть я, по сравнению с вами, в чем-то еще слепой котенок, но мне навсегда останется счастье борьбы с неведомым!

ПЕСНИ БУДУЩЕГО

ДЕВУШКА ПЕРВОЙ ВЕСНЫ

1

Леа ждала Зарецкого. Вот-вот мелькнет его тень за полупрозрачными золотистыми стенами.

Была зима, и опять снегопад освежал воздух. Медленно покачивался под тяжестью тающих хлопьев ярко-зеленый богуяр.

Леа, укутанная мягким пледом, полулежала в кресле. Она видела, как Павел вошел, оглянулся, ожидая, что его-встретят, и, не заметив ее, направился к балкону.

Пока он шел, Леа внимательно изучала его лицо. Изменился ли за эти столетия облик людей? Нет, конечно. Только в выражении лица есть что-то болезненное. Но это скорее не отпечаток времени, а результат исключительности его судьбы.

Леа поднялась ему навстречу.

— 3-з-д-рав-в-вствуйте… Я очень рада вам…

Он улыбнулся счастливо и одновременно растерянно.

— Я опять слышу родные слова и голос… Тот голос, который, казалось, снился мне. Это были самые счастливые сны в моей жизни.

Леа слушала очень внимательно, не отрывая от Павла пытливого взгляда. Ей хотелось сказать: «Почему вы говорите так напыщенно и так длинно?» Но вспомнила: в древности все говорили так.

А он покраснел: ему было стыдно за такую кокетливо-льстивую фразу, тем более что она совершенно не свойственна ему Но эту девушку он действительно видел во сне и слышал ее голос.

Леа плавным взмахом руки указала на кресло.

— Садитесь.

Эти дикие горы, эта бездна ущелий напоминали Павлу что-то давнее-давнее. Обсерваторию отца, прижавшуюся к черным скалам, первые мысли о полете в неведомое…

Павел несколько мгновений пристально смотрел на Лею, а потом заговорил. Он рассказывал о матери, о Нине Александровне.

Леа, закрыв глаза, облокотилась о перила. Так легче слушать.

Синие тени легли на горный снег. Близились сумерки. И Леа очень тихо сказала:

— Пока хватит. Не потому, что мне неинтересно. Мне нужно это обдумать. Я прошу вас — приходите еще…

Вечером Леа все время к чему-то прислушивалась. За теплыми стенами дома усиливался ветер. Разыгрывалась буря, и метался снег.

А Леа видела весну…

Это было проникновение в прошлое. Настолько полное, что, кажется, слышно, как апрельский воздух 1961 года шевелит твои волосы.

Леа представляла себе тот первый в истории мира день, когда человек вырвался в Космос, издали увидел Землю, всю Землю, сферическую поверхность.

Хорошо, что это случилось весной. И Леа приветствовала эту весну.

Это, наверно, был очень солнечный день. Леа не поверит, что тогда мог идти дождь или ненастные тучи низко спустились к Земле.

И она, Леа, легко ступая, идет по шумным улицам Москвы 12 апреля 1961 года.

Девочка с букетом цветов перебегает дорогу, смешную, старую дорогу с узкой колеёй трамвайных линий. Ветер колышет красный галстук, а в светлых глазах — изумление и радость.

Люди заполняют все — и проспекты, и площади, и тротуары, четко скандируют:

— Ю-рий Га-га-рин! Ю-рий Га-га-рин!

И лицо героя похоже на лицо той русоволосой школьницы, что совсем недавно мелькнула на мостовой.

Сплошным строем движутся люди, они поют… Площадь… Ели у Мавзолея Ленина… Кремлевская стена… И красные знамена… Такой эта площадь осталась навсегда, на подбородке и щеках, круглые красивые плечи и полные руки.

2

Она говорила звучным негромким голосом, объясняя Павлу назначения приборов.

— А сейчас вы увидите самое интересное…

Они прошли в затемненную комнату. На экране появилось изображение, плоскостное, но отчетливое и цветное, такое, как в древнем кино.