Голос сердца. Книга 1 - [24]

Он кивнул и, не отводя изучающего взгляда от лица Катарин, как бы пытаясь окончательно удостовериться в том, что с ней все в порядке, спросил:

— Что ты делаешь сегодня вечером? Я пригласил несколько приятелей поужинать в Бакстонский клуб. Не хочешь присоединиться к нам?

Катарин отказалась с величайшим тактом, тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть Терри. Он не часто рассыпал приглашения, и если уж оно звучало, то воспринималось на уровне королевского указания.

— Это так любезно с твоей стороны. К сожалению, у меня на сегодняшний вечер уже давно запланирован ужин с Кимом Каннингхэмом и его сестрой.

— И наверное, с Виктором Мейсоном? — Во взгляде Терри читалась явная заинтересованность.

Хотя Катарин была очень удивлена его вопросом, она решила не показывать вида и просто кивнула.

— Да, Виктор тоже будет. Но почему ты об этом спрашиваешь? Вообще-то я не знаю его настолько хорошо.

Терри пожал плечами и отвернулся в сторону:

— Я слышал, что он ухаживает за тобой. Ты же знаешь, что такие вещи — как шило в мешке, их все равно не утаишь.

У Катарин брови поползли вверх.

— Да здесь и скрывать нечего. Мы просто друзья, вот и все, — сказала она и направилась к двери, шутливо поблагодарив гримера за спасение бедной девушки. Он ответил ей с явной симпатией и в том же шутливом тоне.

— Что же, желаю тебе хорошо провести время, — сказал Терри. Он сел на диван, расправил на коленях короткую греческую тунику и начал расшнуровывать сандалии.

Холодный и отстраненный тон, которым он произнес последние слова, неприятно царапнул Катарин. Она не могла понять, за что заслужила такую немилость. Пробормотав пару слов благодарности и пожелав Терри того же, она тихо выскользнула из комнаты.

С огромным чувством облегчения она вошла наконец в свою уборную и плотно закрыла за собой дверь. В отличие от неубранной комнаты с беспорядочно раскиданными вещами, которую она только что покинула, на ее территории царствовал абсолютный и непогрешимый порядок. Все вещи были методично расставлены и разложены по местам. Костюмы висели ровным рядом на металлической вешалке, которую Катарин приобрела сама, решив, что стоявший здесь раньше шкаф чересчур велик и только загромождает комнату. Под костюмами была аккуратно расставлена обувь; рыжие парики, водруженные на подставки, были выставлены на низкий столик. Баночки и тюбики с театральным гримом, кремами, лосьонами, пудрой и другие необходимые принадлежности аккуратно расположились на туалетном столике.

Ее комната казалась абсолютно стерильной и трудно было предположить, что это — уборная актрисы. Даже обязательные поздравительные телеграммы, записки и открытки от членов семьи и друзей, обычно в живописном беспорядке заткнутые за раму зеркала в любой артистической уборной, отсутствовали в этой комнате. На самом деле, Катарин получила всего три телеграммы по случаю премьеры — от Терри, Сони и своего агента. На всем белом свете больше некому было пожелать ей удачи.

Театральная уборная была не только отражением чистой щеголеватой маленькой квартирки Катарин в Леннокс Гарденс. В ней проявлялись личные качества актрисы, и в первую очередь ее гипертрофированное стремление к порядку. Катарин не отдавала себе отчета в том, что эта чрезмерная чистота становилась ее фетишем. Выдвижные ящики ее комодов и туалетного столика как в квартире, так и в театре были буквально завалены грудами прекрасного белья, которое она неизменно меняла по крайней мере трижды в день. Она переодевала надетый с утра комплект перед спектаклем и меняла его после спектакля. В дни, когда у нее были утренние спектакли, она умудрялась поменять белье четыре раза, к вящему удивлению ее гримерши, Мэгги. Другие ящики были забиты горами чистых чулок и колготок, отглаженных носовых платков, дюжинами пар белых лайковых перчаток разной длины, немыслимым количеством шелковых и шифоновых шарфов в таком идеальном состоянии, как будто они только что с прилавка магазина. Каждая пара туфель знала свое место на специальной вешалке для обуви, шляпы аккуратно висели на стойках, сумочки были набиты бумагой, а аккуратно сложенные свитера лежали в пластиковых пакетах. Почти каждая вещь в ее платяном шкафу, начиная с повседневных платьев и кончая вечерними туалетами, висела на отдельной вешалке в специальном мешке, предохранявшем ее от пыли. Любая вещь, которую Катарин одевала хотя бы один раз, переходила в руки Мэгги для стирки или отправки в химчистку.

В равной степени Катарин была придирчива к своему телу, обильно орошая его духами и дезодорантами, как будто боялась, что естественный запах ее прекрасного тела может показаться кому-то неприятным. Она потребляла освежители дыхания, полоскания для рта и зубные пасты в неимоверном количестве. Стоит ли говорить, что она терпеть не могла людей, от которых дурно пахло, или места, в которых было грязно.

После слепящих ламп и жары на сцене, Катарин отдыхала в своей прохладной уютной гримерной. Мэгги отпросилась на какое-то семейное торжество: Катарин сразу же отпустила ее. Невнимание к другим было совершенно непростительным в ее глазах. И теперь она была даже рада побыть одна, чтобы немного собраться с силами. Стянув с себя греческий костюм, Катарин разложила его на диване.