Голос призрака - [11]

— Ты представляешь, что может подумать Молли Блэккет о твоем поведении в швейной?

— Прежде всего, позволь спросить тебя: а думает ли вообще Молли Блэккет? Мне кажется, ее ум целиком занят булавками, иголками и — э-э, есть в дамских нарядах такая вещь, как плакет?[2] Очень хорошо, если бы была, потому что это слово рифмуется с ее именем!

— Она была в шоке. Ты очень хорошо знаешь, что матушка вовсе не хотела ее видеть.

— Но я хотел видеть тебя в этом восхитительно раздетом виде!

— Очень глупо, и решительно не достойно джентльмена!

— Что поделаешь, самые лучшие вещи на свете часто именно таковы, — с притворным сожалением произнес он.

— Мне не нравится этот фривольный тон!

— Брось! Ты находишь его пленительным… так же, как и меня.

— Я знаю, что ты всегда был преувеличенно высокого мнения о своей особе!

— Естественно: если не я сам, то кто же? Видишь ли, я задаю тон всем другим.

— Я не желаю больше слушать, как ты поешь дифирамбы собственному характеру!

— Понимаю. Мой характер не нуждается в дифирамбах. Вы достаточно мудры, чтобы видеть его таким, каков он на самом деле, и он вам нравится. Я уверен что он вам ужасно нравится.

— Ты просто нелеп!

— Но при том обворожителен!

Вместо ответа я стегнула лошадь и, повернув в поле, пустила ее вскачь. Но Джонатан держался рядом. Мне пришлось осадить лошадь: впереди была изгородь.

— У меня есть предложение, — сказал он. — Давай привяжем наших лошадей, пусть пасутся, а сами сядем вон под тем деревом. Там мы сможем потолковать о многом.

— Вряд ли эта погода подходит для сидения на травке. Того и гляди пойдет снег.

— Со мной тебе будет тепло.

Я отвернулась, но он перехватил у меня повод.

— Клодина, мне в самом деле нужно серьезно поговорить с тобой.

— Да?

Я хочу быть с тобой. Я хочу прикасаться к тебе. Я хочу обнимать тебя так, как вчера… Это было чудесно. Портило все только то, что миляга Молли Блэккет могла ворваться в комнату в любой момент.

— О чем ты хочешь говорить серьезно? Ты никогда не бываешь серьезен.

— Очень редко. Но сейчас как раз такой случай. Брак — серьезное дело. Мой отец будет страшно рад, если мы поженимся, Клодина, и, что более важно, я тоже!

— Выйти за тебя!

Я услышала возбужденные нотки в своем голосе и саркастически добавила:

— Что-то подсказывает мне, что ты будешь не очень-то верным супругом.

— Ты сумеешь заставить меня быть верным.

— Боюсь, что это окажется непосильной задачей! Он расхохотался:

— Иногда ты говоришь в точности, как мой братец!

— Для меня это звучит, как комплимент.

— Ага, теперь нам придется выслушать хвалу добродетелям Святого Дэвида. Я знаю, что ты его любишь некоторым образом…

— Конечно, я люблю его! Он интересен, вежлив, надежен, нежен…

Ты случайно не занялась ли сравнением? Кажется, у Шекспира где-то говорится о неразумности сравнений. Ты должна помнить это место. Если нет, спроси у эрудита Дэвида.

— Не смей насмехаться над братом!

Он более…

— Достойный?

— То самое слово!

— И как оно уместно. Я начинаю думать, что ты благосклоннее к нему, чем это мне может понравиться.

Ты случайно не ревнуешь ли к брату?

— Мог бы… в известных обстоятельствах. Как и он, без сомнения, ко мне.

— Не думаю, что он когда-либо стремился походить на тебя!

— А ты думаешь, я когда либо стремился походить на него?

— Нет.

Вы — две совершенно различные натуры. Иногда мне кажется, что на свете не существует двух людей, более отличающихся друг от друга, чем вы.

— Ну, хватит о нем. Поговорим о тебе, милая Клодина!

Я знаю, что ты небезразлична ко мне.

Я нравлюсь тебе, не так ли? Тебе было очень по нраву, когда я вошел в ту комнату, выкурил старушку Блэккет и стал целовать тебя… Правда, ты надела на себя маску благовоспитанной юной леди: «Не прикасайтесь ко мне, сэр!» — что на самом деле означало: «Я хочу еще… и еще…».

Я побагровела от унижения:

— Ты слишком многое предполагаешь!

— Я слишком многое открываю из того, что ты предпочитаешь скрывать. Думаешь, сможешь утаить от меня правду? Я знаю женщин.

— Уж это-то я поняла.

— Моя милая девочка, не захочешь же ты получить неопытного любовника?! Тебе нужен знаток, умелый проводник через врата рая… Ах, Клодина, для нас с тобой наступило бы чудесное время!

Ну же, скажи «да»! Мы объявим о нашей помолвке на званом обеде. Это то, чего они все хотят. И через пару-другую недель поженимся. Куда бы нам отправиться на медовый месяц? Что ты скажешь насчет Венеции? Романтические ночи на каналах… Мы плывем, а гондольеры поют серенады… Как тебе это нравится?

— Согласна, декорации идеальны. Единственное, против чего я возражаю, что моим партнером в спектакле был бы ты.

— Злая!

— Ты сам напросился.

— И каков ответ? — Нет!

— Мы переменим его на «да».

— Каким образом?

Он пристально посмотрел на меня. Выражение его лица изменилось, и линия плотно сжатых губ вызвала во мне легкую тревогу.

— У меня есть способы… и средства, — сказал он.

— И раздутое мнение о себе.

Я резко отвернулась. Он меня завораживал, и я боролась с желанием спешиться и очутиться с ним лицом к лицу. Я знала, что это было бы опасно. Под легкой шутливостью скрывалась беспощадная решимость. Все это очень напоминало мне его отца. Говорят, что мужчины желают иметь сыновей, потому что хотят видеть в них свое воплощение. Ну что ж, Дикон воспроизвел себя в Джонатане.