Голос погибшей планеты - [21]

Потом она усадила меня в мягкое кресло и ушла куда-то в глубь помещения, в дверь, за которой слышались детские голоса, звуки музыки, какая-то возня.

Вскоре она вернулась. На руках у нее был рослый малыш. Он с любопытством смотрел на меня большими синими глазами, очень похожими на глаза моей милой Ва.

— Вот, Пе! К тебе приехал твой папа! — представила меня женщина.

Я выхватил у нее сына и стал целовать его теплые, мягкие ножки, ручки, щеки. А малыш вдруг разразился отчаянным криком. Он отталкивал меня, вырывался изо всех сил и кричал:

— Мама Мо! Мама Мо!

Женщина осторожно взяла у меня ребенка, и он обнял ее, прижался к ней. Плакать он перестал, но смотрел на меня взглядом испуганного зверька.

— Не плачь, маленький! Ну чего ты испугался? — уговаривала мальчика женщина, ласково поглаживая Пе по еще вздрагивающей спинке. — Это твой папа. Он любит тебя. Иди к нему.

Но малыш замотал головенкой, отвернулся от меня и теснее прижался к женщине.

— Не огорчайтесь! Он ведь никогда вас не видел, потому и испугался, — успокаивала меня женщина. — Он привыкнет. И вы скоро подружитесь. А сейчас вам лучше уйти.

Доктор Ко проводил меня в предназначенное мне помещение. Хмурый служитель в расшитой золотом фиолетовой униформе молча отпер дверь и передал мне ключ.

— Располагайтесь! — улыбнулся доктор Ко, когда мы вошли в отлично обставленную комнату, напоминавшую номер комфортабельного отеля.

Пол был застлан мягким синтетическим ковром. В углу стоял письменный стол, в другом — телевизор.

— У нас своя телестанция! — сообщил доктор Ко. — Ежедневно по вечерам мы транслируем кинофильмы — в городе их большой запас. Желающие могут слушать лекции на самые различные темы — ведь в Счастливом городе немало ученых. Вон видеофон — по нему вы можете вызвать библиотеку и заказать себе любую книгу. — Доктор открыл дверь, прикрытую шелковой гардиной. — А здесь ваша спальня.

— Скажите, неужели все обитатели Счастливого города живут в таких апартаментах? — спросил я.

— Ну что вы! — Доктор снисходительно усмехнулся. — Такие помещения имеются только на этом, первом этаже. Знаете, сколько стоят эти комнаты?

И доктор назвал сумму, равную десятилетней заработной плате офицера-космонавта старшего класса.

— А как живут другие? — поинтересовался я.

— По-разному… На третьем этаже расположены однокомнатные, впрочем, тоже достаточно комфортабельные семейные палаты. Ну, обитатели четвертого этажа, где живу с семьей и я, довольствуются довольно тесными кельями с общими туалетами, душевыми и гостиными. — В голосе доктора прозвучали горькие нотки. — Впрочем, на большее мне трудно было рассчитывать — моих многолетних сбережений не хватило бы и на такую палату для меня, жены и сына, если бы я не был неплохим терапевтом широкого профиля и не пользовался бы в Селии достаточной известностью.

— Ну, а как живут на пятом этаже?

— Пятый этаж — этаж общежитий, где койки поставлены в два яруса. Есть еще у нас и шестой этаж, где расположен реактор и вся коммунальная техника. Обслуживающий персонал живет там, в небольших комнатах-кабинетах. — Доктор вдруг бросил на меня встревоженный взгляд и заговорил нарочито бодрым голосом: — Впрочем, и там людям созданы самые благоприятные условия быта и отдыха. Наш уважаемый господин комендант Ло неустанно заботится о том, чтобы в Счастливом городе всем жилось хорошо. — Доктор взглянул на часы и заторопился. — Ну, мне пора! Об ужине вас оповестят. Хорошего вам отдыха в нашем Счастливом городе.

Я остался одни. Не зная, чем заняться, я слонялся из одного угла в другой. На полке над письменным столом стояло два десятка книг — популярные романы наших писателей. Наугад я взял одну из этих книг, уселся в кресло и попытался читать. И сразу же отбросил роман в угол. Автор начинал повествование описанием ясного солнечного утра в горах, утра, напоенного ароматами трав, звоном ручья, птичьей перекличкой. Все эти красоты сейчас убиты проклятой войной — ручьи иссякли под адской вспышкой атомного взрыва или стали ядовитыми, птицы погибли, травы повяли или перестали быть привычными ласковыми травами, сам воздух таит в себе гибель…

Вскочив с кресла, я включил радиорепродуктор. И сейчас же выключил его — транслировалась музыка, которую так любила моя бедная Ва. Мы вместе слушали ее после нашей свадьбы в маленьком ресторанчике в саду на окраине столицы.

Дверь бесшумно приоткрылась, и в комнату проскользнула чем-то перепуганная «командирская мартышка». Она не гримасничала, не улыбалась, испуганно оглядываясь на дверь, достала толстую синюю тетрадь в пластмассовом переплете и торопливо сунула ее мне в руки.

— Это вам от Ва… Я поклялась отдать ее вам или командиру Со. Но никому, ни за что не говорите ни о тетради, ни о том, что я была у вас. Мне очень вас жалко, командир До…

Она шмыгнула к двери, приоткрыла ее, посмотрела в коридорчик и выскользнула из комнаты. Все произошло так быстро, что я подумал, не почудилось ли мне это. Но у меня на коленях лежала тетрадь в синем твердом переплете, а в комнате пахло терпкими духами.

Я раскрыл эту таинственную тетрадь…

Записи из этой тетради я полностью продиктовал на звукозаписывающий аппарат.