Голос мертвых - [7]

Издалека было видно, что над деревней вился голубой дым, поднимаясь спиралью к небу. Дым туманом висел над лесом, уже тронутым увяданием. Здесь под деревьями горели костры. В воздухе витали пряные запахи и ароматы приправленного необычными специями мяса. Звенели маленькие серебряные колокольчики, и слышался скрип дерева, к которому были подвешены самодельные веревочные качели. Молчаливо сидел на них взъерошенный черноглазый мальчик и пристально смотрел в глубь леса.

Здесь, под деревьями, кругом стояли пестрые цыганские кибитки. Рядом щипали траву кони со спутанными ногами, невдалеке яркими пятнами мелькали цветастые юбки цыганок, собиравших хворост. В кругу кибиток над ярким пламенем костра были подвешены черные котлы, над ними поднимался густой пар. Мужчины-кочевники занимались своими делами или просто сидели, задумчиво уставившись в пространство, и курили длинные с тонкими мундштуками трубки. Это были цыгане. Зганы вернулись в окрестности Халмагиу.

Мальчик, сидевший на качелях, заметил приближавшихся женщин и издал предупредительный свист. В цыганском кочевье тотчас все стихло. Взгляды всех устремились в одну сторону и с любопытством уставились на пришедших. Цыгане в своих кожаных жилетах выглядели очень сильными, даже свирепыми, но в глазах не было враждебности. Уже пять столетий жители Халмагиу покупали их незатейливые украшения и безделушки и не вмешивались в их дела, предпочитая жить в мире. Цыгане тоже не склонны были причинять зло обитателям Халмагиу.

— Доброе утро, — обратился к крестьянкам цыганский король (так называли себя предводители племени). Он стоял на ступеньке кибитки и кивал им, — передайте в деревне, что мы скоро придем. С собой мы принесем глиняные горшки и домашнюю утварь. Наши заклинания от злых духов будут оберегать ваши дома, наши гадалки предскажут будущее. Мы заточим затупившиеся ножи и косы. У нас есть пара прекрасных коней на замену тем клячам, которых вы запрягаете в свои телеги Но мы здесь долго не задержимся, и вам нужно поторопиться, чтобы купить у нас все необходимое, прежде чем мы двинемся дальше.

— Доброе утро, — произнесла в ответ старшая из женщин. Она не ожидала, что к ним обратятся. — Я передам ваши слова в деревне. — И шепотом обратилась к своей спутнице:

— Держись ближе ко мне и молчи.

Проходя мимо одной из кибиток, та, что постарше, положила на ступеньку горсть лесных орехов и немного слив. Если кто-то и заметил это, то не подал вида. Женщины продолжили свой путь, а жизнь в таборе пошла своим чередом. Женщина помоложе, жившая в Халмагиу недавно, с интересом спросила:

— Зачем ты оставила им орехи и сливы? Я слышала, что цыгане ничего не дают даром, ничего не делают даром, но часто даром берут.

— Я хочу что-нибудь сделать для этих обреченных людей, — ответила ей спутница. — Когда ты проживешь здесь столько же, сколько и я, ты поймешь, что я имела в виду. Во всяком случае они здесь не для того, чтобы воровать или причинять нам вред. — Она слегка передернула плечами. — А вообще, мне кажется, я знаю, зачем они здесь появились.

— В самом деле? — в голосе молодой послышался неподдельный интерес.

— Да. Когда Луна вступает в одну из своих фаз, они слышат зов гор и приносят им жертву. Так они просят милости у своей земли, молят о ее плодородии, умиротворяют... своих богов.

— Своих богов? Так, значит, они язычники?.. Каких богов?

— Природа — их бог, — коротко ответила старшая. — Не спрашивай больше меня об этом. Я — простая женщина и ничего не знаю. И тебе не надо об этом знать. Моя прабабушка помнила времена, когда появились цыгане... и ее бабушка тоже. Проходит 15 месяцев, иногда 18, и они возвращаются. Весна это, лето или зима — только зганы знают свой час. Они слышат зов, когда Луна светит прямо в лицо, когда высоко в горах воет одинокий волк — и возвращаются. А когда уходят, они всегда оставляют дары.

— Какие дары? — любопытство младшей возрастало.

— Не спрашивай, — качнула головой старшая. Но молодая знала, что услышит все до конца. Они молча шли и через некоторое время далеко отклонились в сторону от деревни.

— Мы далеко отошли от деревни?

— Молчи! — прервала ее старшая. — Смотри! Вскоре они достигли лесной вырубки у подножия мрачно возвышавшейся вулканической скалы, высотой около пятидесяти футов. За голой грядой снова шел лес, а затем остроконечные утесы переходили в заросшее пихтами плато, представлявшее первую гигантскую ступень к окутанному туманом зловещему и неприступному массиву Зарундули. Деревья у подножия возвышенности были вырублены, а на ее вершине из огромных тяжелых камней было сложено что-то, напоминавшее башню.

У подножия этой каменной башни сидел молодой мужчина, почти юноша, — зган. В руке он держал нож, которым обтесывал зажатый между коленями кусок камня. Он был настолько поглощен своим занятием, что, казалось, ничего не видел и не слышал вокруг. Он смотрел прямо перед собой, так что обе женщины неизбежно должны были попасть в поле его зрения. Но если он и заметил их, то ничем не выказал этого. Несомненно, он видел один только камень в своих ладонях. Даже с большого расстояния было видно, что с юношей... творится что-то неладное.