Голос Ленинграда. Ленинградское радио в дни блокады - [2]
Выпускать такую книгу, которую назвал «Голос Ленинграда», в застойное время (1975, 1980) было трудно. Издательство требовало больше рассказывать о партийном руководстве Радиокомитетом, сетовало на слишком подробные главы о вещании художественном: «Что же вы ставите телегу впереди лошади?» Сейчас рукопись очищена от подобного вмешательства.
Некоторые материалы исчезли безвозвратно, другие, может быть, найдутся. Каждый отклик участников и свидетелей тех событий драгоценен. При подготовке настоящего издания автор стремился учесть советы, высказанные в рецензиях и читательских письмах, а также использовал новые материалы.
У автора работ такого рода всегда есть соавторы – те, кто своими воспоминаниями помог сохранить для будущего еще одну главу блокадной летописи. Без них этой книги попросту не было бы. Поэтому снова называю имена людей (почти все уже ушли из жизни), рассказавших о ленинградском радио военной поры. Я глубоко признателен за оказанную помощь В. Азарову, О. Берггольц, А. Булгаковой, А. Васильевой, Т. Воробьевой, Ф. Гоухберг, В. Гурвичу, А. Ден, З. Островской, С. Клебановой, Ю. Лазаку, З. Лифшицу, Л. Маграчеву, К. Меркульевой, М. Меланеду, П. Палладину, А. Пази, М. Петровой, Е. Прудниковой, Н. Рогову (Беляеву), А. Розену, Д. Славентантору, В. Смирновой, Л. Спектор, С. Тюльпанову, Ф. Фуксу, Н. Ходзе, Н. Чернявской, Н. Шумилову, А. Янкевскому, В. Ярмагаеву, а также сотрудникам Ленинградского государственного архива литературы и искусства (ЛГАЛИ), архива Музея истории Ленинграда, предоставившим возможность изучить передачи ленинградского радио 1941–1945 годов, ученикам 235-й школы Ленинграда, создавшим музей «А музы не молчали», откуда взята часть приведенного в книге иллюстративного материала.
Особенно благодарен В. Ходоренко, Г. Макогоненко и Н. Свиридову, сделавшим ценные замечания, которые учтены в процессе работы; их отзывы помогли прохождению рукописи.
1975, 1980, 2005, 2011, 2015
ЛЕТО 1941-го…
Говорит Ленинград. Война началась.
Слушайте «Радиохронику». «Соленые» частушки.
Выступления тети Даши. Грозная опасность.
Давнишняя радиопрограмма июня сорок первого года, пожелтевшая от времени, переносит нас в мирную эпоху – страна работала, отдыхала, строила планы на будущее. В праздничные и выходные дни радиорупоры включались в Ленинграде на площадях, в садах и парках. Радио приглашало поехать на Кировские острова, в Петергоф. В то «бестранзисторное» время пригородные поезда и автобусы, сады и пляжи казались спокойнее, чем теперь, но все-таки и в парке культуры до ленинградца, уехавшего с утра из дому, могли бы донестись слова испанской красавицы: «Меня не любишь, но люблю я, так берегись любви моей…»
22 июня в полдень по ленинградскому радио должна была передаваться опера Бизе «Кармен». В то воскресное утро график передач был безнадежно опрокинут.
В 5 часов на радио вызвали главного диктора М. Меланеда, ему вручили обращение штаба МПВО к населению города, в котором содержались правила поведения во время воздушной тревоги. В 6 часов диктор начал чтение. Когда он закончил, раздались многочисленные звонки: просили объяснить, чем вызвана передача. Этого на радио не знали. В 9 часов 45 минут поступило распоряжение транслировать Москву. По всем радиостанциям страны звучала музыка. Полчаса. Час. Два часа сплошной музыки. Это было необычно, необъяснимо. А пока передавали марши, в Радиокомитет срочно собирались редакторы, дикторы, артисты. Комсомольцы Радиокомитета планировали экскурсию в Русский музей. Но ее отменили. И многое другое было отменено в то памятное воскресное утро. Передача, которая прошла в полдень, известила о новой главе нашей истории, военной главе. Тысячи, десятки тысяч людей застыли у репродукторов. Ленинград, страна, мир услышали горькие слова.
Мы знаем о внезапности вражеского удара. Тем неожиданней оказались прозвучавшие сразу же за речью В. Молотова стихи: «Наши пушки вновь заговорили. Враг напал. Мы выступили в бой». В течение дня эти строки Юрия Инге, поэта-балтийца, повторялись несколько раз. Между маршами, последними известиями и первыми гневными откликами на вероломное нападение. Казалось, стихи даже не написаны, а родились сразу, сейчас, у микрофона. Однако в тот день Инге не было в Ленинграде, он уехал в начале июня в Таллин, к месту службы, а за несколько недель до отъезда написал свою поэму-плакат «Война – началась»3. Поэт писал ее по просьбе работников ленинградского радио, ощущавших напряженность международной обстановки, реальную угрозу войны.
Один стихотворный плакат подготовить заблаговременно удалось. Но сразу перестроить работу редакций было невозможно. Все теперь пришлось делать иначе. То, что вчера казалось важным и значительным, ушло из передач надолго – до мирных дней. Не только программы менялись, менялся весь стиль радиопередач. Их диктовали события. Непременными материалами первых газетных полос стали фронтовые сводки – утренние и вечерние. В течение дня именно с них начинались многие передачи радио: «Слушайте последние известия. Передаем сообщение Советского информбюро». С тревогой, надеждой, болью слушали эти сводки. Гремела маршевая музыка, звучали призывные слова, звавшие на борьбу. «Радио было в те летние дни своеобразным штабом нашей бодрости и несгибаемости, – вспоминает артистка Радиокомитета М. Г. Петрова. – Дни проходили в каком-то высоком накале, достигавшем предела человеческой выдержки. Так было в июне, июле, августе».
К 60-летию постановления ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“».
Чудесные исцеления и пророчества, видения во сне и наяву, музыкальный восторг и вдохновение, безумие и жестокость – как запечатлелись в русской культуре XIX и XX веков феномены, которые принято относить к сфере иррационального? Как их воспринимали богословы, врачи, социологи, поэты, композиторы, критики, чиновники и психиатры? Стремясь ответить на эти вопросы, авторы сборника соотносят взгляды «изнутри», то есть голоса тех, кто переживал необычные состояния, со взглядами «извне» – реакциями церковных, государственных и научных авторитетов, полагавших необходимым если не регулировать, то хотя бы объяснять подобные явления.
Новая искренность стала глобальным культурным феноменом вскоре после краха коммунистической системы. Ее влияние ощущается в литературе и журналистике, искусстве и дизайне, моде и кино, рекламе и архитектуре. В своей книге историк культуры Эллен Руттен прослеживает, как зарождается и проникает в общественную жизнь новая риторика прямого социального высказывания с характерным для нее сложным сочетанием предельной честности и иронической словесной игры. Анализируя этот мощный тренд, берущий истоки в позднесоветской России, автор поднимает важную тему трансформации идентичности в посткоммунистическом, постмодернистском и постдигитальном мире.
В книге рассматривается столетний период сибирской истории (1580–1680-е годы), когда хан Кучум, а затем его дети и внуки вели борьбу за возвращение власти над Сибирским ханством. Впервые подробно исследуются условия жизни хана и царевичей в степном изгнании, их коалиции с соседними правителями, прежде всего калмыцкими. Большое внимание уделено отношениям Кучума и Кучумовичей с их бывшими подданными — сибирскими татарами и башкирами. Описываются многолетние усилия московской дипломатии по переманиванию сибирских династов под власть русского «белого царя».
Предлагаемая читателю книга посвящена истории взаимоотношений Православной Церкви Чешских земель и Словакии с Русской Православной Церковью. При этом главное внимание уделено сложному и во многом ключевому периоду — первой половине XX века, который характеризуется двумя Мировыми войнами и установлением социалистического режима в Чехословакии. Именно в этот период зарождавшаяся Чехословацкая Православная Церковь имела наиболее тесные связи с Русским Православием, сначала с Российской Церковью, затем с русской церковной эмиграцией, и далее с Московским Патриархатом.
Н.Ф. Дубровин – историк, академик, генерал. Он занимает особое место среди военных историков второй половины XIX века. По существу, он не примкнул ни к одному из течений, определившихся в военно-исторической науке того времени. Круг интересов ученого был весьма обширен. Данный исторический труд автора рассказывает о событиях, произошедших в России в 1773–1774 годах и известных нам под названием «Пугачевщина». Дубровин изучил колоссальное количество материалов, хранящихся в архивах Петербурга и Москвы и документы из частных архивов.
В монографии рассматриваются произведения французских хронистов XIV в., в творчестве которых отразились взгляды различных социальных группировок. Автор исследует три основных направления во французской историографии XIV в., определяемых интересами дворянства, городского патрициата и крестьянско-плебейских масс. Исследование основано на хрониках, а также на обширном документальном материале, произведениях поэзии и т. д. В книгу включены многочисленные отрывки из наиболее крупных французских хроник.