Голос блокадного Ленинграда - [11]

                 не заговоришь,

но все верней и верней

я знаю по ненависти своей,

как ты восстанешь, Париж!

1940

3

Быть может, близко сроки эти:

не рев сирен, не посвист бомб,

а  т и ш и н у  услышат дети

в бомбоубежище глухом.

И ночью, тихо, вереницей

из-под развалин выходя,

они сперва подставят лица

под струи щедрого дождя.

И, точно в первый день творенья,

горячим будет дождь ночной,

и восклубятся испаренья

над взрытою корой земной.

И будет ветер, ветер, ветер,

как дух, носиться над водой…

…Все перебиты. Только дети

спаслись под выжженной землей.

Они совсем не помнят года,

не знают — кто они и где.

Они, как птицы, ждут восхода

и, греясь, плещутся в воде.

А ночь тиха, тепло и сыро,

поток несет гряду костей…

Вот так настанет детство мира

и царство мудрое детей.

1940

4

Будет страшный миг —

будет тишина.

Шепот, а не крик:

«Кончилась война…»

Темно-красных рек

ропот в тишине.

И ряды калек

в розовой волне…

1940

5

Его найдут

          в долине плодородной,

где бурных трав

               прекрасно естество,

и удивятся силе благородной

и многослойной ржавчине его.

Его осмотрят

            с трепетным вниманьем,

поищут след — и не найдут

                         следа,

потом по смутным песням

                       и преданьям

определят:

          он создан для труда.

И вот отмоют

            ржавчины узоры,

бессмертной крови сгустки

                         на броне,

прицепят плуги,

              заведут моторы

и двинут по цветущей целине.

И древний танк,

              забыв о нашей ночи,

победным ревом

              сотрясая твердь,

потащит плуги,

             точно скот рабочий,

по тем полям, где нес

                     огонь и смерть.

1940

6

Мечи острим и готовим латы

затем, чтоб миру предстала Ты

необоримой, разящей,

                   крылатой,

в сиянье Возмездия и Мечты.

К тебе взывают сестры и жены,

толпа обезумевших матерей,

и дети,

      бродя в городах сожженных,

взывают к тебе:

               — Скорей, скорей!—

Они обугленные ручонки

тянут к тебе во тьме, в ночи…

Во имя

      счастливейшего ребенка

латы готовим, острим мечи.

Все шире ползут

               кровавые пятна,

в железном прахе земля,

                      в пыли…

Так будь же готова

                  на подвиг ратный

освобожденье всея земли!

1940

«Не знаю, не знаю, живу — и не знаю…»

Не знаю, не знаю, живу — и не знаю,

когда же успею, когда запою

в средине лазурную, черную с края

заветную, лучшую песню мою.

Такую желанную всеми, такую

еще неизвестную спела бы я,

чтоб люди на землю упали, тоскуя,

а встали с земли — хорошея, смеясь.

О чем она будет? Не знаю, не знаю,

а знает об этом июньский прибой,

да чаек бездомных отважная стая,

да сердце, которое только с тобой.

Март 1941

«Я так боюсь, что всех, кого люблю…»

Я так боюсь, что всех, кого люблю,

    утрачу вновь…

Я так теперь лелею и коплю

    людей любовь.

И если кто смеется — не боюсь:

    настанут дни,

когда тревогу вещую мою

    поймут они.

Май 1941

НАЧАЛО

«Мы предчувствовали полыханье…»

Мы предчувствовали полыханье

этого трагического дня.

Он пришел. Вот жизнь моя, дыханье.

Родина! Возьми их у меня!

Я и в этот день не позабыла

горьких лет гонения и зла,

но в слепящей вспышке поняла:

это не со мной — с Тобою было,

это Ты мужалась и ждала.

Нет, я ничего не позабыла!

Но была б мертва, осуждена —

встала бы на зов Твой из могилы,

все б мы встали, а не я одна.

Я люблю Тебя любовью новой,

горькой, всепрощающей, живой,

Родина моя в венце терновом,

с темной радугой над головой.

Он настал, наш час,

                   и  что  он  значит —

только нам с Тобою знать дано.

Я люблю Тебя — я   не   могу   иначе,

я и Ты — по-прежнему — одно.

Июнь 1941

Начало поэмы

…Всю ночь не разнимали руки,

всю ночь не спали мы с тобой:

я после долгой, злой разлуки

опять пришла к тебе — домой.

Мы говорили долго, жадно,

мы не стыдились слез отрадных,—

мы так крепились в дни ненастья…

Теперь душа светла, мудра,

и зрелое людское счастье,

как солнце, встретит нас с утра.

Теперь навек — ты веришь, веришь? —

любовь одна и жизнь одна…

…И вдруг стучит соседка в двери,

вошла и говорит:

                — Война! —

Война уже с рассвета длится.

Войне уже девятый час.

Уж враг за новою границей.

Уж сотни первых вдов у нас.

Войне идет девятый час.

И в вечность канул день вчерашний.

Ты говоришь:

            — Ну как? Не страшно?

— Нет… Ты идешь в военкомат? —

Еще ты муж, но больше — брат…

Ступай, родной…

                 И ты — солдат,

ты соотечественник мне,

и в этом — все.

Мы на войне.

1941

Первый день

…И да здравствует социа-

листическая революция во всем

мире!

Надпись на памятнике В. И. Ле-

нину около Финляндского вокзала

в Ленинграде. Это слова, сказан-

ные Лениным 16 апреля 1917 года.

…И вновь Литейный — зона

                          фронтовая.

Идут войска, идут — в который раз! —

туда, где Ленин, руку простирая,

на грозный подвиг призывает нас.

Они идут, колонна за колонной,

еще в гражданском, тащат узелки…

Невидимые красные знамена

сопровождают красные полки.

Так шли в Семнадцатом —

                       к тому ж вокзалу,

в предчувствии страданий и побед.

Так вновь идут.

               И блещет с пьедестала

неукротимый Ленинский завет.

22 июня 1941

В госпитале

Солдат метался: бред его терзал.

Горела грудь. До самого рассвета

он к женщинам семьи своей взывал,