Голос барабана - [5]

Анатоль говорил — сегодня колдун заканчивает новый барабан. Может, нынче вечером, во время обряда посвящения, на нем и сыграют. Сынишка вождя был бы рад — жаль только, что кожи с тела этого малыша колдуну хватило лишь на этот маленький барабан.

«Что-о?!» — Дэнни ошалело взглянул на темно-коричневую, на барабан натянутую кожу.

Анатоль объяснил — как объяснил бы самый обыденный жизненный факт. Понимаешь, у нас, когда умирает один из сыновей вождя, из кожи его колдун делает особый кабасский барабан. У нас всегда так было!

Несколько секунд Дэнни осваивался с такой идеей. Ладно, он еще пять лет назад, когда впервые в Африку занесло, смирился с жестокой истиной — у культур этих народов мало общего с культурой его мира.

«Почему? — спросил он наконец. — Pourquoi?»

Он видел барабаны и покруче — целиком и полностью из кожи убитых врагов, по форме — точь-в-точь люди с раскрытыми в крике ртами, бьешь в барабан — и гудящий звук словно рвется из нарисованных губ. А загонять обычаи обителей дальней, нуждой земли в рамки западной морали — идиотизм, он это преотлично знает. Извините, сэр, но предрассудки вам лучше оставить в прихожей — смешно, но точно.

«Magique. Магия!» — В глазах Анатоля — пугливая искорка, только страх этот — не паника, не паранойя, просто — преклонение перед Силой. С волшебными барабанами Кабасский Вождь любого человека победить может, похитит биение его сердца — и все. Древнее волшебство, искусство, мудрец селения давным-давно им владеет, тогда еще и немцы в Камерун не пришли, не то что французы. Кабас всегда — сам по себе, даже и старейшие из старейшин не помнят, когда здесь последний раз воевали. И все — благодаря барабанам. Анатоль заулыбался, страшно гордый своей историей, и Дэнни отчаянно захотелось потрепать его по головенке.

Стараясь не выказывать недоверия, Дэнни медленно кивнул колдуну. «Merci. Благодарю». Анатоль повел его обратно на двор, а старик вновь принялся мудрить над маленьким барабаном.

Интересно — может, попробовать все-таки купить инструмент? Интересно — а правда эта фигня насчет человеческой кожи?

Возможно, и так. Зачем бы Анатолю врать?

Они принялись спускаться от дома колдуна к селению, а Дэнни смотрел на запад — вверх, за изломанные линии гор, туда, где, как обычно на закате, парили, распростерши крылья, сотни коршунов — кружили высоко в последних солнечных лучах, пикировали спирально, как сухие листья на ветру все ниже, в древесные кроны, наполняли листву шумом незримых уже крыльев…

По возвращении Дэнни обнаружил, что с близлежащих полей уже вернулись женщины — общеизвестная, изволите видеть, африканская традиция: женщины и детишки в поле спины надрывают, а мужики тем временем кайфуют в тенечке — «обсуждают важные дела».

Толпа сыновей вождя и группка взрослых расселись во дворе, у костра, который жилистая старушенция раздувала все сильнее. Откуда ни возьмись объявились и еще мужчины — любопытно, где ж они весь день пропадали, охотились, что ли? Если и так — не видать особо результатов трудов охотничьих. Анатоль указал Дэнни место на циновке, близ вождя, и вкруг костра пошел выверенный, как церковная служба, обмен ритуальными приветствиями, вопросами-ответами и улыбками, на несколько минут, не меньше.

Старуха поднесла еду сначала вождю, потом — почетному гостю. Поставила на циновку перед Дэнни ямс — коричневый, запеченный, подобно картофелю, предостерегла жестами — горячий. Дэнни осторожно надкусил — ямс оказался острым, но буквально тающим на языке. Старуха явилась вновь — с обещанными цыплятами в арахисовом соусе. Люди сидели у костра — алые отсветы плясали на лицах — и ели. Молча Словно не замечая друг друга.

Дэнни слушал. Прислушивался к негромко жующим людям. Вслушивался в шуршащую тишь вечерних холмов Западной Африки. Ощущал внутри странную пустоту, сидел как в безвоздушном пространстве покоя, отрешающего от тревог, от шумов, от лихорадочной спешки. Слишком много одуряюще-тяжких турне. Слишком много истеричных, адреналинных концертов. Поневоле подумаешь, что позабыл уже, каково это — просто сидеть и молчать, просто — успокаиваться. Однажды, после особо крутой напряженки в «блицкриговом» туре, он сорвался — смотался на несколько дней в горный кемпинг. Метался там, как тигр в клетке, меж столами для пикников — и внушал себе при этом: давай, расслабляйся поживей! А теперь — дошло наконец: покой — искусство, постигаемое не враз, и уж если где ты покою и научишься — так только в Африке.

С едой покончено — и все головы повернулись одновременно. Дэнни тоже взглянул. Освещенный пламенем костра, во двор вождя вошел колдун. Шел — и осторожно, как детей малых, нес несколько чудесных своих барабанов. Один барабан поставил перед вождем — просто опустил на землю, а с последним уселся там, охватил его длинными, худыми, точно крылья грифа, в коленях согнутыми ногами.

Концерт?! Дэнни встряхнулся. Обернулся к Анатолю. Мальчишка тотчас принялся яростно чирикать что-то колдуну. Человек с лицом, покрытым морщинами, смерил Дэнни скептическим взором. Потом пожал плечами. Взял один из барабанов и церемонным жестом поднес его Дэнни.