Голому - рубаха - [72]

– Щас в рожу вцеплюсь! – тут же вскинулась Лео; Броу нетерпеливым жестом остановила ее на полпути.

– Было бы предложено, – заявила она с пьяным гонором. – Мне почему-то показалось, что мы – сестры; возможно, я ошиблась…

Но, как говорит наш общий знакомый, и это не помешает нам выпить.

– Порнов, еще бутылку! – приказала она.

Порнов послушно наклонился и нашарил в ящике бутылку; когда он поднял голову, перед ним на тумбочке уже стояли три хрустальных бокала золотистого цвета; Порнов стал припоминать, где он их уже видел; но тут бутылка дрогнула в его руке и выплюнула пробку прочь.

– Удивлен? – ухмыльнулась Броу. – Наливай!

Почти не булькая, темное оливковое масло цвета багрового заката тяжелым плотным потоком устремилось в бокалы.

– Два дай сюда, один отнеси ей! – распорядилась Броу.

Порнов раздал сестрам бокалы и поковылял к Мич; аккуратно поставил его перед ней на пол; сам вернулся обратно на тумбочку и безразлично уставился в потолок.

– Что вы с ним сделали? – глянув на Порнова, тихо спросила Мич; на вино она даже не посмотрела.

– Пока ничего; пообещала лишь голову открутить, если хоть слово скажет! – сообщила Броу и подняла бокал к глазам. – За встречу!

– За встречу! – эхом отозвалась Лео; чуть отвернулась от Броу и свободной рукой быстро сунула в рот крошечную пилюльку.

Мич, дотронувшаяся было до бокала, отдернула руку и кинула на Броу недоуменный взгляд.

– Лео, ты меня удивляешь! – воскликнула та, поднесла бокал ко рту и выпила до дна. – Пейте, не бойтесь! Я, конечно, женщина строгая; но чтобы вот так, взять и отравить родных сестер… абсолютный нонсенс!

– Почему нельзя? Отца же можно; чем я лучше? – глухо спросила Мич. Она резко протянула руку вперед и взяла бокал; в несколько крупных глотков опустошила его и опустила голову на колени; бокал выкатился из разжавшейся руки на пол и бесследно исчез.

– Ерунду несешь, – фыркнула Броу; она опрокинулась на подушки, сложила руки под головой и принялась изучать ту часть потолка, что так долго и упорно мозолил взглядом Порнов. – Ядом ту штуку в папином бокале назвать можно только с большой натяжкой; вот если б кто другой бокал пригубил, умер бы точно.

Не дождавшись прихода смерти, Мич шевельнула головой.

– И что же это за яд такой специальный, – спросила она, – что он только для королей безопасен?

Броу открыла рот, но сидевшая рядом Лео схватила ее за руку.

– Я расскажу, я… ну можно, – умоляюще протянула она. Броу лишь улыбнулась краешком губ.

– Да не для королей он безопасен, – выпалила Лео. – А для папы, дурья твоя голова! Чувствуешь разницу?

Видела, я таблетку съела? Это сильнейший антидот – противоядие; помогает против любой известной нам отравы и практически безвреден. Мы с Броу месяц перед этим пиром сыпали его папе в суп; да выпей он весь кубок, и ничего, кроме легкого расстройства желудка, не получил бы…

А ты, дурочка, и впрямь решила, что мы его угробить хотим?

Глупая, нам всего-то и надо было, что тебя, любимицу, спихнуть; и нам это удалось, разве нет!?

Посмотри, где ты – и где мы; ни одного заклинания у тебя толкового не выйдет; и дурачок этот твой юродивый тебе не сильное подспорье в пути.

А мы… а мы… у нас с Броу все есть; я хотела путешествовать – весь космический флот мой, куда хочу – туда лечу, я уже тысячу звезд облетела; и везде балы, приемы, кучи прекрасных принцев… не то, что этот мозгляк… э-э-э… безмозглый, вот!

– Броу хотела пойти в науку, – вдохновенно прдолжала Лео. – Вот, видишь, наша бывшая яхта теперь вся ее; несколько крупных открытий, титулы всякие…

– Лео, перестань. – поморщилась Броу.

– Я что, я ничего, – стушевалась Лео и обернулась к Броу. – Ты извини, я твой уклад жизни не совсем понимаю; но ведь я чистую правду говорю; ты, конечно, не на виду, как я; но столько людей – ученых, и каких – тебя уважают, я сама слышала! – защищаясь, воскликнула она. – И между прочим, среди них такие красавцы есть, – о-го-го…

– Не знаю, что ты в этом уродце нашла, – заключила она неожиданно, – Не понимаю и все; ну, смелый; извини, конечно, заяц тоже смелый – зайчиху крыть.

Мич недоуменно перевела взгляд с Лео на Броу и обратно.

– Я тут с твоим дружком развлеклась немного, – беспечно глядя в потолок, сочла нужным объяснить Броу, – Как это: проба пера, милостивый государь. Одобряю твой выбор; очень бойкое перо.

– Сволочь, – прошептала Мич пораженно. – Какая же ты, оказывается, сволочь… Я-то тебя за человека считала; а ты…

У нее вдруг дернулась щека; один раз, другой.

– Бедненький мой, – простонала Мич, – ты-то за что страдаешь…

Ох, дура я, дура; втянула тебя в эти чертовы жернова…

– Ой, что-то непохоже, чтобы он сильно страдал, – хихикнула Лео. – Я едва его от Броу оторвать смогла; как клещ впился; та даже о помощи взмолилась… Броу, скажи!

Броу лежала на широкой постели, сложив руки на животе; одну ногу она поставила на кровать, другую закинула на нее и легонько покачивала повисшей на пальчике белой туфелькой.

– Вы хотели испортить мне настроение? Вы своего добились, – хорошо поставленным и абсолютно трезвым голосом заметила она. – Я намерена покончить с оскорблениями и намеками в свой адрес; и я этого добьюсь немедленно.