Голограмма силы - [5]

– И что же она рассказала? Пит улыбнулся:

– Да многое. Вы знаете эти женские разговоры и дальнейшие перепевы мужьям на кухне. В общем… я сумел составить о вас впечатление. А главное… – Он дотронулся до руки Алекса. – Вы ведь в детстве несколько лет жили в Китае?

– Да, – несколько удивленный, просто ответил Алекс. – Мой покойный отец был там в долгосрочной дипломатической командировке. Тогда как раз готовился проект создания Мирового сообщества. Он работал с китайским правительством. Мне было семь лет, когда я в первый раз попал в Пекин.

– И вы вернулись сюда уже юношей?

– Точно. – Алекс посмотрел на Пита. – А это имеет значение? Пит не ответил на вопрос.

– Кэт говорила, что вы все годы своего пребывания там посвятили буддизму… А ведь это немало: что-то около десяти лет…

Алекс разочарованно смерил Пита взглядом. А-а, понятно, еще один неофит буддизма, а скорее всего религиозный коммерсант. Собирается организовать секту и по возможности стричь с паствы денежки. Таких мы видели еще в Китае. Пачками. Как раз тогда там были нелегкие времена, как сейчас во всем мире. Такие периоды для сектантов – страдная пора: люди, лишившись в кризис привычных точек опоры, ищут их в мистике и религии. Надо же, удивился Алекс, вот так фрукт. А первое впечатление производит хорошее… Он подумал, как бы отвязаться поделикатнее, и решил ответить откровенно:

– Знаете, Пит, я до сих пор преклоняюсь перед учением Будды и действительно отдал ему немало времени… – Он запнулся. – Хотя это не очень верно: время-то я отдавал не столько ему, сколько кунг-фу. Пацан был, это понятно, хотелось научиться драться, а существует мнение, что китайское кунг-фу – такая штука, что ее без веры в Учение не освоишь… Ну, а в детские годы легко обрести веру. Тем более если чего-то очень хочешь в ответ. Но все это в прошлом. Как только я вернулся сюда – все ушло. Я был молод, мне захотелось этой, нашей жизни, цивилизованной, полной – не Пустоты, не Абсолюта. – Он пожал плечами. – Не знаю, может быть, я не прав. Но, – он улыбнулся внимательно слушавшему Питу, – в одну реку невозможно войти дважды, я ни о чем не жалею. Единственное, что во мне осталось из того, китайского периода, – привычка к неглубоким медитациям. Знаете ли, очень хорошо восстанавливает силы.

– Так мне и нужна именно эта ваша привычка! – радостно воскликнул Пит и схватил опешившего Алекса за плечо. Тот с удивлением воззрился на него:

– Но зачем?

Глаза Пита возбужденно заблестели, он приблизил к Алексу свое маленькое птичье лицо с огромными, почти изумрудными зрачками и зашептал:

– Я вам все расскажу, Алекс! Дело касается трехмерного кинематографа, ну вы знаете! Голографическое кино. Вы, наверное, и сценарии для него уже писали.

Алекс кивнул. Да, он написал пару вещей для голографической студии. И прошли они у режиссера на "ура". Только вот будут ли ставить по ним фильмы, а значит, и платить деньги – еще вопрос. Кино, которое использовало последние достижения в области создания динамических голограмм, появилось совсем недавно, и о массовом прокате даже и вопрос не стоял. Для него нужно было строить специальные кинотеатры со специфическим оснащением: достаточно того, что экраном, или, точнее, экранным полем, служил в них непосредственно зрительный зал. Да и производство прокатной аппаратуры тоже влетало в копеечку. Но Алекс, как профессионал кинематографа, знал, что игра стоит свеч. За этим зрелищем, за этим действом было будущее.

Он помнил, какое ошеломительное впечатление на него произвел первый просмотр экспериментального голографического фильма.

Под демонстрацию картины главреж тогда отдал второй по величине съемочный павильон студии. Строили когда-то его, обнося стенами поле площадью в тысячу гектаров, и, как полагается в помещениях такого объема, бардак здесь был страшный. Половина этого амбара была забита старинными каретами и макетами звездолетов; часть занимал костюмерный склад, но костюмы королев, лифы и корсеты вперемешку с рыцарскими доспехами попадались почему-то в самых неожиданных местах; в углах были свалены зазубренные ледорубы, кривые сабли, автоматы Калашникова и бластеры; после съемок фильма ужасов стены были залиты несмываемой "кровью"; в самом темном углу с потолка свешивался муляж висельника с выпученными глазами…

Ко всеобщему изумлению, как только включилась аппаратура трехмерников, все это исчезло, пропало, и Алекс оказался в пронизанном солнцем лесу. Его обступали вековые сосны, пахло хвоей – "неужели сделали и синтезатор запахов?" – где-то вдалеке кричала птица. Он посмотрел себе под ноги. Густая трава доходила почти до колен, она скрывала его ботинки, и хотелось сделать шаг и услышать шорох раздвигаемых стеблей. Алекс протянул руку, хотел дотронуться до ближайшего дерева, но рука прошла сквозь него, он не ощутил ничего, кроме пустоты.

"Чудно… и здорово! – восхитился Алекс. – Стопроцентный эффект присутствия! Мечта кинематографа с момента его рождения!" Он повернулся, жадно осматриваясь вокруг, и… Из-за сосны бесшумно шагнул человек в окровавленной одежде, темное лицо его было неподвижно, раскосые безумные глаза ничего не выражали. Правая рука его сжимала нож. Он молча развернулся, уперся в Алекса взглядом и с таким же неподвижным, ничуть не изменившимся лицом бросился на него…