Голограмма силы - [20]

Разочарованное гудение голосов было реакцией на слова Коэна. Он вскинул руку:

– Минуточку! Я еще не закончил! – Дождавшись тишины в зале, он продолжил: – Я попытаюсь сейчас изложить суть проблемы. Бесплодие, господа… – Коэн на секунду задумчиво застыл. – Парадоксальность ситуации состоит в том, что при стопроцентно здоровых органах воспроизведения и идеальном генетическом аппарате буквально у всех обследованных пар половых партнеров оплодотворения яйцеклетки при интимном контакте не происходит. Это факт. И механизм блокировки выявить не удалось. Таковы были неутешительные результаты всех исследований, которые только могли придумать изощренные умы нашего коллектва. И вот тут я понял одну простую вещь…

Интригует, засранец, вдруг вскипел Пирс. Предыстория, завязка, кульминация… Артист, каких мало! Он уже понял и принял то, что дело плохо, и сидел злой как черт: какого лешего Коэн ходит вокруг да около! Пирс хотел теперь одного – добраться до сути. Он был человек действия и хотел услышать выводы, а не описание процесса. "Если этот поганец через пять минут не прояснит все до конца, – подумал он, – я за себя не отвечаю"… Коэн продолжал:

– Дело в том, что если мы имеем дело с запретом на развитие разума, то накладывать такой запрет может только сила или энергия более высокого порядка. А это означает, что здесь действует фактор, который невозможно вскрыть работой ума. Именно поэтому все попытки научного поиска изначально были обречены на провал. – Он скривил тонкие губы в ироничной усмешке. – Обезьяна, господа, не способна ухватиться за собственную шкуру и, подобно барону Мюнхгаузену вытянуть себя из болота животных инстинктов на уровень человеческой разумности. Человек не способен осознать то, что надразумно, даже если это надразумное угрожает его жизни.

Сложно излагает, скривился Пирс. Но явно к чему-то ведет. Значит, докопался до механизма. И, возможно, знает, как убрать этот фактор-икс. Посмотрим!

– Как говорится, правильно поставленный вопрос уже содержит в себе полноценный ответ, господа. И после длительных колебаний я привлек к сотрудничеству Орден планетарных магов.

Зал взорвался хором возмущенных голосов. Пирс открыл рот. Его изумлению не было предела. Дэвид Коэн, материалист до мозга костей,

въедливый старикашка в пенсне и с пинцетом в руках, который верил только собственноручно поставленному опыту и ничему другому, – и вдруг такой демарш! Коэн под градом реплик являл собой невозмутимое спокойствие. Шум не прекращался.

– Дэвид! Да ты обалдел на старости лет!

– Долой ерундиста! Создать новую комиссию!

– И с этим вы посмели выйти на Совет?! Позор!

– Объяснитесь немедленно, иначе!

Пирс спохватился и взял в руки молоток Председателя, но профессор опередил его. Он презрительно посмотрел в неистовствующий зал, неторопливо поднял над головой графин с водой и с ледяным спокойствием грохнул его об пол у подножия кафедры. Осколки стекла брызнули в разные стороны, вода залила ботинки сидящих в первом ряду.

Зал онемел. Пирс замер, а потом вдруг зашелся деланным кашлем и, закрыв лицо рукавом, беззвучно захохотал. Только старому мудрому незаменимому хрычу Коэну могло сойти такое с рук, и он воспользовался этим на все сто! Пирс вытер выступившие на глазах слезы и явил аудитории суровый лик Председателя. Коэн задумчиво посмотрел наюсколки графина в луже воды, осуждающе пожевал губами и будничным тоном продолжил:

– Мы прервались, господа, а нам сейчас предстоит самое интересное. Но прежде чем изложить суть дела, я хочу ответить на тот оскорбительный бедлам, который завтра в прессе назовут прениями по докладу профессора Дэвида Коэна!

Он угрожающе тряхнул своей седой шевелюрой, тяжело уронил холеные сухие ручки на барьер кафедры и всем телом подался вперед. Сделано это было настолько выразительно, что профессор как бы навис над аудиторией коршуном – злосчастные первые ряды буквально вжались в кресла. Пирс восхищенно цокнул языком – артист! Коэн сотряс воздух гортанным блеянием раздразненного козла:

– Я хочу спросить у почтенной аудитории… Нет, я спрашиваю сейчас у себя: а что, Дэвид, старческий маразм, в котором тебя сейчас упрекнули, – он заразен? Он может передаваться воздушно-капельным путем? Если это так, то я не смогу продолжить свою научную работу после Совета – я стану инфицированным больным!

Возмущенные крики из зала были подавлены стуком председательского молотка. Коэн благодарно кивнул в сторону Пирса.

– Маразм – это прежде всего склеротическая забывчивость. И, как это ни печально, я вижу, что вы стали кое-что забывать, господа! Нас не так много на планете, мы с вами вместе съели не один пуд соли, каждый из вас знает меня с момента заселения К-3. И я хочу спросить: разве хоть раз за все эти годы старик Коэн поступался научными принципами? Разве он когда-нибудь клал истину на алтарь мнимой научной победы? – Коэн выставил вперед острый подбородок. – Нет! Нет, господа! И кто вспомнит обратное, пусть первый бросит в меня камень! Профессор протянул руку в сторону за графином и, не найдя его, удивленно уставился на пустой стакан. Пирс дал знак молоденькому секретарю, и тот убежал за новым графином. Коэн нервно сморгнул и продолжил: