Голодный город. Как еда определяет нашу жизнь - [13]

Законник судит всех,

А пахарь платит за всех —

И кормит их всех⁴³.

К XVII веку неприязнь к городам накопилась не только в деревне. Поэты и философы тоже начали отдавать предпочтение сельской местности, поскольку, как выразился видный квакер Уильям Пенн, «там мы видим дела Господни, а в городах — лишь дела людей»⁴⁴. Свою любовь к природе Пенн подтвердил на деле, отправившись туда, где мог наслаждаться ею вдосталь, — в Северную Америку (один из американских штатов — Пенсильвания — и сегодня носит его имя)⁴⁵. Пенн с единомышленниками отплыл к новой «земле обетованной», но страна, которую они покинули, все равно осталась во власти своего рода пасторального помешательства. Чистота и невинность природы и сельских жителей прославлялись живописцами, поэтами и драматургами, например Джоном Флетчером, чью пьесу «Верная пастушка» поставили при дворе в 1633 году с участием (по требованию автора) настоящих пастухов и овец. Но, как отметил историк Кит Томас в своей книге «Человек и природа», подобные фантазии стали результатом увеличения дистанции между городом и деревней: «...нарастающая тенденция к принижению городской жизни и восприятию деревни как символа неиспорченности основывалась на иллюзиях. Через все пасторали красной нитью проходит абсолютно ложное представление о социальных отношениях на селе»⁴⁶.

Тем временем в XVII и начале XVIII столетия ландшафт сельской Англии все больше приобретал рукотворный характер — деревня изо всех сил старалась удовлетворить растущую потребность городов в продовольствии. Совершенствование методов земледелия стало новым нравственным императивом. Но как было его добиться? Ответ пришел из единственной страны, где урбанизация произошла еще раньше, чем в Англии, — Нидерландов. К середине XVII столетия более половины голландцев уже жили в городах, и сельскохозяйственные земли (в значительной степени отвоеванные у моря) эксплуатировались все интенсивнее, чтобы прокормить эту массу людей. Голландские фермерские хозяйства представляли собой небольшие участки земли с песчаной почвой, чье плодородие обеспечивалось глубокой вспашкой, постоянной прополкой и большим количеством удобрений — последние в основном поставлялись городами в виде древесной золы и навоза. Деревни и города соединялись разветвленной сетью каналов, по которым на фермы доставлялись городские отходы, а в противоположном направлении шло свежее продовольствие. Но, пожалуй, самым важным достижением голландского сельского хозяйства стал четырехпольный севооборот с периодическим выращиванием кормовых культур, позволявший одновременно улучшить качество почв и прокормить скот зимой; до этого его всегда приходилось забивать поздней осенью. Английские фермеры — особенно те, кто жил в юго-восточных районах страны, имевших тесные торговые связи с Голландией, — быстро осознали пользу, которую приносили эти методы. Возделывание кормовых культур, ставшее центральным достижением английской аграрной революции начала XVIII века, считается заслугой Чарльза Тауншенда (прозванного «турнепсовым Тауншендом»), но в Нидерландах и некоторых районах Восточной Англии оно распространилось еще за несколько десятков лет до его рождения.

ОГРАБЛЕНИЕ ОБЩИН

Как позднее подметил Жан Жак Руссо, чем больше усилий вкладывает человек в обработку земли, тем сильнее он хочет стать ее собственником. После Гражданской войны в Англии активно осушались болота и вырубались леса, а парламент начал всячески поощрять огораживание общинных земель. В результате традиционный сельский ландшафт феодальной эпохи — обширные неразгорожен-ные поля с чересполосицей — постепенно сменялся тысячами акров, расчерченными аккуратными живыми изгородями на небольшие частные участки. Тот деревенский пейзаж, что мы теперь считаем типично английским, возник именно в ходе этого захвата земель — невиданного по масштабам со времен норманнского завоевания. Грабительский характер огораживаний не укрылся от тех, кто наблюдал их воочию, о чем свидетельствует стишок, сочиненный в то время:

Закон гласит: наказан будет всяк,

Кто с луга общины украл гуся,

Но остается безнаказным тот,

Кто этот луг из-под гусей крадет⁴⁷.

Хуже того, виновником второго обездоливания английского крестьянства стал не иноземец-деспот, а собственный парламент. Хотя эти меры, скорее всего, были необходимы, чтобы прокормить растущее городское население, их темпы и характер иначе как жестокими не назовешь.

Из-за этих судьбоносных перемен «земельный вопрос» вновь оказался на авансцене, и вокруг него развернулась

эпическая битва между сторонником концепции «божественного права» сэром Робертом Филмером и Джоном Локком — виднейшим английским политическим философом и одним из основателей партии вигов. Аргументы Филмера, изложенные в его книге «Патриарх, или Естественная власть королей», изданной в 1680 году, выглядят следующим образом: Господь даровал землю Адаму, а поскольку Адам был первым «монархом» в истории, все последующие монархи наследуют землю по божественному праву. Чушь и ерунда — парировал Локк. Возможно, Адам и унаследовал землю, но он получил ее для всего человечества, а не только для самого себя и своих прямых потомков. Опровержению идей Филмера Локк полностью посвятил первый из своих «Двух трактатов о правлении», написанных в 1690 году. Наголову разгромив Филмера в первом томе, во втором философ рассуждает, каким образом человек может объявить своей собственностью какую-то часть земли, если она принадлежит всем. Основанием, заключает Локк, является вложенный в эту землю труд: «Тот, кто питается желудями, подобранными под дубом, или яблоками, сорванными с деревьев в лесу, несомненно, сделал их своей собственностью. Никто не может отрицать, что эта еда принадлежит ему. Я спрашиваю, когда они начали быть его? когда он их переварил? или когда ел? или когда варил? или когда принес их домой? или когда он их подобрал? И совершенно ясно, что если они не стали ему принадлежать в тот момент, когда он их собрал, то уже не смогут принадлежать ему благодаря чему бы то ни было. Его труд создал различие между ними и общим»