Голод Рехи - [38]

— Ко мне явился Тринадцатый! — воздевая руки к небу, голосил ненормальный. — Он предсказал всем нам долгий конец и наказание жизнью тем, кто уцелеет!

В тот момент его все-таки стащили со стола, уложили лицом вниз, скрутив руки за спиной. Он продолжал истошно скулить и бормотать, как он проживет еще три сотни лет и узрит разложение душ людей и эльфов. Не соврал ведь, старый.

— Не убивать! — вовремя успел приказать король, заметив занесенный меч.

— Мой король, он предатель и смутьян! — возник вертлявый советник.

— Стража! Уведите его! Адмирал сошел с ума! — приказал после некоторой паузы король. Он был шокирован, словно потерял близкого родственника, вернее, важного соратника. Бывалый воин, когда-то стоявший во главе целых флотилий и ведший их на штурм неприступных крепостей, плакал, как ребенок, бился головой о стены и катался по полу, вырываясь из рук растерянных и обескураженных стражников. Вскоре он затих и, совершенно обессилев от приступа, заключил убитым тоном:

— Брат пошел на брата. Мы обречены.

Он обвис на крепких руках стражников и больше не сопротивлялся. Король распорядился запереть его в самой высокой башне.

— Сколько лет он служил мне, — сокрушался правитель, устало садясь на трон. — Обращайтесь с ним как можно бережнее! Мы не выбираем, когда лишиться разума. Это просто недуг, как любая другая болезнь.

Лицо его при этом выражало неподдельное участие. Другой уже при первых словах срубил бы голову с плеч, чтобы в трудные времена никто не сеял дополнительную панику. А этот просил еще заботиться о бывшем адмирале. Очевидно, обращались с ним и правда хорошо, раз он пережил Падение и оказался «наказан долгой жизнью». Король ведь явно не дотянул до конца войны. «Хороший ты дядька, добрый, — вздохнул Рехи. — Но слабый».

— Недуг ли? Что если проклятье? — сомневался молодой жрец. — Все потому, что он эльф… Говорят, нескольким эльфам одновременно явился Тринадцатый. Проклятый.

«Эй, братец! Ты не эльф, что ли? А с какого ящера я через твою голову все вижу?! Страж ты Мира, тьфу!» — выругался мысленно Рехи — он стал свидетелем начала губительного разделения народов.

— Да-да, — подтвердил второй жрец в бордовом балахоне. — А как его зовут, знаете? Сумеречный Эльф. Ясное дело, что с эльфами что-то не то творится.

— А что если они и правда предчувствуют конец? Говорят, они наделены даром предвидения, — сокрушенно прикрыл лицо рукой усталый король.

Казалось, в нем все стремилось к смерти. В душе он уже давно проиграл, его вера в себя истлела, он уже представлял, как лично зарежет любимую дочь, чтобы она не досталась грязным лапам захватчиков.

— Ваше Величество! Мы выстоим! — убеждали его на разные голоса придворные, жрецы, военачальники. Но Рехи уже улетал от них, устремляясь в давящую ледяную темноту.

«Что это? Смерть?» — в который раз испугался он, опасаясь, что яд отравленного клинка все-таки доконал его избитое тело. Но он оказался в полной темноте не в одиночестве. Перед ним теперь совершенно отчетливо проступали черты назойливого Сумеречного Эльфа. Лицо его выглядело напряженным, как будто он тоже вспоминал вместе с Рехи и переживал эту невеселую историю, предшествовавшую Падению.

— Ну, привет, Ужас-без-имени, — поддразнил Рехи. Даже перед ликом гибели он не смирился бы, не стал умолять.

— Не люблю это прозвище. «Знающий», как меня называли прошлые эльфы, мне больше по душе.

— Ты вроде провожатого смерти?

— Нет. Я человек.

— Человек, как же, — хмыкнул Рехи. — Зачем я вспоминаю прошлое?

— Кто не помнит прошлого, теряет будущее, — высказал прописную истину Сумеречный. Впрочем, Рехи без своего «внутреннего жильца» ничего такого никогда не слышал. Но фраза ему все равно не понравилась. Что же, если он не помнил своих родителей, то сам не имел права заводить детей? Впрочем, и не хотел особо, уж точно не в этом вечном пути к Цитадели.

— Оно уже потеряно, — напомнил очевидную вещь Рехи. — Разве изменю я что-то? Да я бы им всем морды набил, если бы не парил там призраком.

— Не так будущее меняют, — грустно усмехнулся Эльф.

— А как?

— Хороший вопрос. С учетом того, во что здесь превратились линии мира.

Рехи поморщился от невольного воспоминания, вновь к пересохшему горлу подступила тошнота. Да еще чернота на острое мгновение озарилась бесчисленными переплетениями фиолетово-сиреневых склизких линий, они вились порванными веревками, переплетались лапами гигантского паука. Они причиняли боль.

— Я тоже не знаю, что с этим делать, я тоже, — охнул Сумеречный Эльф, попытавшись дотронуться до одной из линий, но его немедленно что-то обожгло, он отдернул руку, прижимая ее к груди, съеживаясь и отчаянно ругаясь: — Проклятье! Тварь ты, Двенадцатый! С первого дня знакомства терпеть тебя не могу!

Рехи же в свою очередь потянулся к самой светлой, как ему показалось. Она напоминала прозрачный пузырь и слегка пульсировала. Пальцы не обожгло, даже наоборот — приятное тепло распространилось по телу. Но тут же сотни других разом зашипели и накинулись на единственную светлую линию, она вздрогнула и погасла, а новая атака «неправильных» линий вышибла дух.

— Держись! — крикнул напоследок Сумеречный, пока Рехи давился новым приступом отчаянной тошноты. Ненавистная слизь набивалась в рот, хлестала по рукам и ногам, стягивала грудь, мешая дышать. Потом он очнулся на какое-то время, выплевывая вполне реальную слизь и желчь.