Голод Рехи - [14]

И вскоре тишина разорвалась однообразными звуками: нестройный топот ног стучал по камням. Рехи шевельнул заостренным ухом, оценивая расстояние и количество охотников. Не приходилось даже сомневаться, что именно с людскими воинами придется столкнуться. Знать бы наверняка, сколько их! То ли еда, то ли гибель. Но лучше в бою, чем от замерзания голодом. Скиталец решительно двинулся вперед.

Прыжки по камням выходили непривычно тяжеловесными, но все-таки собственные шаги не отзывались гулким эхом. Как только эти неповоротливые существа ловили проворных ящеров? Разве только загоняли их в пещеру и наваливались скопом? Хотя часто охота не приносила ничего, а если еще урожай сухих колючек-грибов совсем пропадал, то в пищу шли либо пленники вражеского клана, либо наиболее слабые соплеменники.

Рехи, цепляясь за выступы на каменных карнизах, едва не срываясь в пропасти, обходными путями поднялся на несколько каменных террас выше привычной тропы, чтобы из тени нависающей скалы рассмотреть и пересчитать людей. Если бы их оказалось больше, чем пальцев на двух руках, то охота отменялась.

«Чтоб ваши потроха сожрали ящеры! — выругался Рехи. — Четыре руки… Четыре руки!»

Много, слишком много, наверное, отряд собирался не просто на охоту. Что если они прознали про разрушенную деревню заклятых врагов и направлялись туда, чтобы поживиться уцелевшим добром? Рехи с омерзением представил, как грязные руки будут обирать изуродованное тело Лойэ. Да… И она осталась где-то там, когда перепуганный измученный беглец кинулся в неизвестность, даже не попытавшись кому-то помочь. А если кто-то еще уцелел? Или мог уцелеть с его помощью? Тогда бы они вдвоем, возможно, справились с отрядом в «четыре руки», отвлекли бы парочку наиболее глупых. Впрочем, что теперь мешало?

Рехи быстро отмел всяческие намеки на самобичевание: не настолько он дорожил деревней, чтобы беспомощно сетовать на судьбу. Инстинкты требовали немедленно найти источник теплой крови, поэтому хищник принялся старательно изучать состав отряда, который медленно тянулся по тропе. Эльф лучше людей знал эти скалистые холмы, четко помнил, когда на перевале воинам придется идти строго по одному. Сейчас они передвигались беспорядочной ватагой.

Рехи проворно перескочил через тропу, оставаясь незаметной тенью. Затем пробежал немного вперед, приметив наиболее узкий перешеек, когда людям приходилось буквально проталкиваться между валунов, избегая давящих объятий скал. Помнится, Здоровяк там частенько застревал, всегда доносилось его гулкое пыхтение. Среди людей тоже находились достаточно грузные. Интересно, сколько они сожрали своих сородичей, что так растолстели? И как все еще охотились? Впрочем, в разрушенном мире пышное тело не показывало здоровья, даже наоборот: некоторые порой словно разбухали, при этом мучаясь от голода многие смены красных сумерек. Кто-то отекал, кто-то прощался с рассудком. Рехи же удавалось не сходить с ума, он всегда успевал найти себе пищу. Теперь упускать шанс тоже не собирался.

Как он и ожидал, люди недовольно фыркали, посылали проклятья, но все-таки растянулись тонким ручейком. Замыкающими шли несколько достаточно тощих молодых парней и девушек.

Все мысли Рехи отключились, он обратился в зрение и слух, словно в эльфа вселился дух ящера. Он слышал, как бьются на шеях пульсирующие жилки, и от этого неуловимого колебания сладостно вздрагивал в предвкушении добычи.

Боль совершенно не чувствовалась, когда согнутые ноги напружинились, а руки приготовились схватить жертву. Рехи практически бесшумно спустился чуть ниже, приникая к краю скал. Он балансировал на крошащейся породе, надеясь, что люди не услышат падающих из-под ног камешков. Впрочем, их отвлекла иная забота: один из громил отряда все-таки застрял посередине ущелья и натужно охал, стремясь протиснуться, стесывая кожу до мяса. Ему пытался помочь весь остальной отряд.

— Зачем только тебя взяли! — восклицали на разные голоса люди. Они не слишком-то переживали за ближнего, скорее тревожились, как им самим теперь выбираться.

Рехи ожидал эту веселящую его сумятицу. Приблизившись вплотную к краю, рассматривал, кто идет последним в отряде. Им оказался какой-то не слишком мощного вида парень. Хищник прикинул, что с легкостью затащит жертву наверх. Впрочем, одновременно с мыслью следовало и действие: руки вцепились в плечи жертвы. Эльф немедленно зажал парню рот, чтобы тот не поднял тревогу. Стремительно уносящиеся мгновения — вроде ничтожно мало, а на охоте они решали все.

Рехи отпрянул, кинувшись вверх по карнизу, впиваясь жертве в шею, тем самым обездвижив ее на время. Может, зубы эльфов тоже содержали какой-то парализующий яд, если многие жертвы теряли способности пошевелиться? Возможно. Но это никогда никого не интересовало, и уж точно не в момент охоты.

Рехи пировал на каменной террасе, куда ни за что бы не добрались люди. От первого глотка восторженно закружилась голова, от второго тело благодарно отозвалось восполняющимися силами. И все-таки чего-то не хватало, чего-то неуловимого. Несвоевременным сожалением вспоминались совместные охоты. Зачем? От умерших остались только имена. Все, что было раньше, ветром унесло. Голод скорби, голод мести. Пир кровавый посреди пустыни. Клыки врезались в плоть, размыкали трубки артерий, вырывали сухожилия, словно кровопийца разучился находить вожделенную жилу.