Голод - [18]

– А я, мистер Стэнтон, поручусь чем угодно: на свете, и даже в нашем невеликом обозе, найдутся девицы, считающие по-другому. Дайте им хоть полшанса – сами в том убедитесь, – возразила Левина Мерфи. – Вы только поменьше сидите один, а к нам приходите почаще.

Намеки, таящиеся в словах и в прищуре Левины, пристально изучавшей его из-под длинных ресниц, Стэнтону крайне не нравились. Он знал: у женщин имеется особая сила, особая власть. Довольно единственного обвинения – и все они скопом набросятся на него. Такое с ним уже случалось. Там, дома, в том, что наговорил о нем отец Лидии, не усомнился никто, пусть даже он – внук одного из известнейших проповедников Восточного побережья. С тех пор миновало более дюжины лет, однако сердце, как прежде, сжалось от страха.

– От женщин, которых мне заведомо не завоевать, я стараюсь держаться подальше.

Прекрасно понимая, как ханжески это звучит, и радуясь, что Тамсен его не слышит, он поднялся из-за стола.

– Так, может, в пути судьбу свою встретите, – сказала Левина Мерфи. – Господу милосердному угодно, чтоб люди парами жили.

– Скоро всех лучших девушек поразберут, – вторила ей одна из женщин возрастом помоложе, Сара Фосдик, только недавно вышедшая замуж сама и, очевидно, слегка под хмельком. – А вам достанется какая-нибудь старая вешалка! – со смехом пригрозила она.

– Простите мою сестру, мистер Стэнтон, – вдруг донеслось из-за спины. – По-моему, она самую малость перебрала.

Обернувшись, Стэнтон обнаружил позади девушку… как же ее? Да, Мэри Грейвс. Резкие черты лица, рост для девицы необычайно высок. Вблизи он ее раньше не видел. Глаза исключительные – серые, точно ранний рассвет…

– То есть вы – дочь Франклина Грейвса? – уточнил он, хотя прекрасно об этом знал. Конечно, он замечал ее прежде, однако она неизменно держалась с семьей, в окружении родителей или орды галдящих, требующих ее внимания ребятишек.

– Да, – отвечала она. – По крайней мере, одна из дочерей.

Трескотня женщин стихла. Оба, словно бы сами того не сознавая, неспешно двинулись прочь, к сосновой рощице на краю лагеря.

– Надеюсь, вы, мистер Стэнтон, не сочтете мой совет слишком бесцеремонным, но… не обращайте на них внимания.

Юбки ее трепетали на каждом шагу, пригибая к земле высокие степные травы. Шагала она широко, чуть вприпрыжку, отчего очень напоминала юную статную кобылку благородных кровей.

– Они вас просто поддразнивают. Замужним женщинам не нравится, когда мужчина сам по себе. По-моему, холостяки их раздражают.

– Чем же холостяки могут их раздражать?

– Наверное, это одна из неразрешимых тайн мироздания, – со смехом ответила Мэри.

– У Эдвина Брайанта – с Эдвином вы ведь знакомы? – имелась теория на этот счет. Он полагает, будто решение не жениться выглядит сродни упреку.

Мало-помалу оставшийся позади пикник превратился во что-то вроде миниатюрного цирка, в смутную рябь движения и красок, а затем от него остался лишь заунывный стон скрипки Хэллорана, доносившийся сзади с дуновением ветра, да звонкий, заливистый детский смех. Если уйти вдвоем слишком далеко, среди поселенцев наверняка пойдут слухи, но Стэнтона это не волновало ничуть – лишь бы убраться подальше от этих баб, пока не ляпнул того, о чем после будешь жалеть.

По-видимому, Мэри Грейвс возможные сплетни тоже не беспокоили.

– Упреку в адрес женщин или института брака? – спросила она, сдвинув брови.

Стэнтон задумался. Ее бойкая, непринужденная манера разговора пришлась ему по душе. Многие женщины мусолят слова во рту, точно кусок сахара, до тех пор, пока первоначальная мысль окончательно не утратит форму.

– Наверное, и того и другого.

– Некоторые женщины могли бы счесть это оскорбительным… но я так не думаю. Не всем же суждено жить в браке, – задумчиво проговорила Мэри. – Кстати, вы знаете, что Левина Мерфи выдала дочь четырнадцати лет замуж за человека, с которым была знакома всего четыре дня? В одном моя сводная сестрица права: достойных невест в обозе осталось не много.

Стэнтон покачал головой.

– То есть они говорили о вас, мисс Грейвс?

Сказано это было больше в шутку, однако девушка вмиг помрачнела, и шутка Стэнтона неожиданно для него самого исполнилась глубочайшей серьезности.

– Мой жених не так давно умер. Поэтому наша семья и едет на запад, – пояснила она.

Казалось, на лицо Мэри опустилась густая вуаль.

– Прошу прощения, – протянул Стэнтон. – Значит, оставляете дурные воспоминания позади?

– Что-то вроде. Наверное, то же самое можно сказать почти о каждом в обозе.

Говорила она по-прежнему как ни в чем не бывало, однако за безупречной маской нарочитой беззаботности скрывалось искреннее огорчение.

– Да, в этом вы правы… и все же прошу простить меня, – повторил Стэнтон, охваченный диким, против всяких приличий, желанием взять ее за руку.

– Ничего страшного. Я не слишком хорошо его знала.

Выходит, огорчена она чем-то другим?

Но, стоило Стэнтону подумать об этом, Мэри Грейвс поспешно прикрыла губы ладонью.

– Ужасную вещь я сказала, не так ли? Вечно говорю, чего не следует…

– В этом мы с вами схожи, – с улыбкой заверил ее Стэнтон. – Вот только придется вам теперь всю историю рассказать.