Голландский самурай - [4]

— Разрешите? — услышал Тоши собственный голос.

— Разумеется, разумеется, — замурлыкал официант и, учтиво поклонившись, протянул цилиндр. Тоши, от смущения красный как рак, неловко сунул руку в черный шелк, ухватил первую попавшуюся бумажку и протянул мистеру Паланеску. Тот карточку принял, отставил цилиндр, надел пенсне, взял карточку двумя пальцами в черной перчатке, прищурился, прочистил горло, еще немного подержал паузу и наконец произнес:

— Архангел Михаил, — и, обведя глазами аудиторию, добавил: — Прошу вас.

Роберт, просияв, вышел на середину зала. Мистер Паланеску страшно обрадовался и пояснил аудитории:

— Эти юноши — спутники. Они пришли сюда вместе.

Посетители снова зааплодировали, на этот раз довольно громко, видно было, что упомянутый мистером Паланеску факт их тоже почему-то обрадовал.

Официант еще раз поклонился аудитории и широким жестом указал на Роба, приглашая всех присутствующих поприветствовать героя сегодняшнего вечера. Роб улыбался и махал рукой, публика улыбалась и хлопала. Потом официант приобнял его за плечи и, что-то деловито шепча, увел в направлении кухни. Прожектор погас, гости разбрелись по своим столикам. Тоши тоже сел за столик и начал волноваться.

Хотя, разумеется, волноваться было не из-за чего. Ну увлекся Роб салонной игрой, ну так и слава богу; если Тоши никогда не играет в такие глупости, это ж не значит, что они плохие. Это значит только, что он, Тоши, — скучный тип, который не может расслабиться даже в таком месте, где никто его не знает и больше никогда не увидит. А Роберт, он вон какой. Десять минут как сюда попал, а уже словно он этим заведением владеет. На паях с противным Йозефом Паланеску.

«И вообще он сейчас придет, — настойчиво думал Тоши. — Сейчас он придет, и мы пойдем на фиг отсюда.

С другой стороны, — возразил он сам себе, — с другой стороны некрасиво отравлять человеку вечер дурацкими капризами. Сейчас он придет, мы выпьем этот идиотский коктейль, поужинаем, пойдем домой и потом будем вспоминать это сборище мудаков и ржать. Однако где же он, пора бы ему и прийти. Сколько прошло времени? Двадцать минут? Полчаса? Зря я не посмотрел на часы, когда он уходил».

На самом деле прошло минут десять, не больше. Снова зажегся световой круг в центре зала, и в нем материализовался мистер Паланеску. Одной рукой он держал поднос с множеством небольших бокалов, другой — обнимал за плечи целого и невредимого Роберта. Гости, возбужденно переговариваясь, поднялись со своих мест и снова собрались вокруг пятна света.

«Как бабочки», — подумал Тоши ни к селу ни к городу и облегченно выдохнул.

Роберт вышел из пятна света, подошел к Тоши и пощекотал ему ухо.

— Ты чего такой испуганный, Тоши-сан? Ты думал, меня там уже зарезали и на котлеты разделывают?

— Честно говоря, я так надеялся, — отшутился Тоши. — Расскажи, что было-то?

— Погоди, сначала выпьем, — ответил Роб, — потом расскажу.

Официант медленно двигался по кругу, разнося коктейли, — по одному каждому из гостей. Получив бокал, посетитель не подносил питье ко рту, а ждал, держа наотлет руку. Видимо, пить полагалось всем вместе, с тостом, как в Италии.

Дойдя до Тоши, Паланеску склонился в поклоне и явственным шепотом произнес:

— А вам, Самурай, особенно приятного аппетита.

— Спасибо, — вежливо ответил Тоши и взял с подноса бокал.

Жидкость в бокале была очень густой, гуще, чем сливочный ликер, прозрачной и слегка опалесцирующей. В свете прожектора Тоши показалось, что над поверхностью коктейля клубится легкий пар.

«Горячий, что ли?» — подумал Тоши.

Официант сделал приглашающий жест рукой. Гости, все одновременно, поднесли к губам бокалы, а Тоши замешкался, заглядевшись на туманный завиток над напитком. Когда он поднял голову, у большинства гостей бокалы были уже пусты. Тоши оглядел освещенных резким светом посетителей и поежился. На всех до единого лицах блуждала совершенно одинаковая, абсолютно счастливая улыбка.

— Пей же, — подтолкнул его Роб. — Неужели тебе неинтересно?

— Очень интересно, Роберт-сан, — пробормотал Тоши, свободной рукой нащупывая внизу Робертову ладонь. — Конечно интересно, очень. Вот видишь, уже пью.

Питья было немного — на один большой глоток. Когда жидкость коснулась языка, Тоши увидел красный закат над Великой равниной, почувствовал чьи-то огромные теплые руки, услышал, как пахнет утром кофе с молоком, ощутил вкус соленой воды. И проглотил. Питье обожгло горло то ли жаром, то ли холодом, не разобрать. Тоши оглушило свистом ветра в волосах, хлопаньем парусов, топотом лошадей, синими горошинами на лифчике Анни… Все происходило здесь и сейчас и было нестерпимо реально. Бабушкины мягкие колени; первые мамины морщины; жесткая кожа бейсбольной перчатки; ледяная кока-кола; запах гавайской ночи; шорох шелковых маминых халатов и душная теснота платяного шкафа; теплые струи дождя, пробивающего насквозь футболку и текущего по ногам; вкус крови на губе после драки; запах костра и вкус жаренного на углях мяса; теплые щекотные лошадиные губы; острое, почти невыносимое наслаждение — тогда, первый раз, на выездке, когда они с Амариллисом вошли в ритм; горячий песок; холодные снежинки; свист лыж; опрокинутая земля и рев воздушных потоков, восторг и ужас, надежный рывок парашюта — р-р-раз — и ты уже в безопасности…