Голем и джинн - [154]

Выйдя на улицу, Джинн почувствовал себя сильным и свободным, как будто он снова был в пустыне и мог отправиться куда пожелает. С какой стати он вообще связался с Арбели? Все старые разумные доводы казались теперь неубедительными и нелепыми по сравнению с этой свободой. Куда он направится теперь? Джинн взглянул на небо, на котором собирались облака. Наверное, надо найти себе пристанище на ночь. Бауэри? Он уже давно там не был, если не считать коротких визитов к Конрою за цепочками.

Проходя мимо дома Мэтью, Джинн замедлил шаг. Пожалуй, стоит в последний раз взглянуть на потолок.

В вестибюле было прохладно и темно: газовые рожки еще не горели. Над головой, в свете сгущающихся сумерек, переливалась и сверкала пустыня. На стене кто-то повесил вставленную в рамку газетную статью о потолке. «Будем надеяться, — говорилось в ней, — что это лишь первое из замечательных творений талантливого сирийского художника».

Перевернутые вверх ногами горные пики отбрасывали тени на долину. Дворца, как обычно, не было видно, и Джинн с тоской осознал, что не в силах оторвать взгляд от того места, где полагалось быть дворцу.

Вся вновь обретенная энергия вдруг оставила его. Никогда он не сможет освободиться от Маленькой Сирии, никогда до тех пор, пока существует этот потолок. Наверное, можно содрать листы жести и расплавить их, превратив в лужу, но от одной этой мысли его бросило в дрожь. Ну и ладно, пусть потолок останется им. Арбели, взглянув на него, возможно, вспомнит когда-нибудь, что сделал для него Джинн. И Мэтью тоже будет смотреть на потолок.

Джинн вышел на улицу. Тучи над головой становились все темнее и гуще. Хватит воспоминаний, пора уходить.

На самой границе сирийского квартала он повстречался с Салехом, толкающим домой свою тележку с опустевшей мороженицей. Увидев его, старик остановился и попытался вжаться в стену.

— Салех, — окликнул его Джинн, — что ты наболтал Мариам Фаддул?

В глазах у старика метнулся страх, но он храбро ответил:

— Ничего, чего бы она уже не знала.

Джинн хмыкнул, а потом сунул руку в карман и достал ключ от своей комнаты. Он кинул ключ Салеху, и тот, удивившись, поймал.

— Прощальный подарок, — объяснил Джины и назвал адрес. — Оплачена до конца месяца. А я буду на Бауэри, — добавил он, уже уходя, — если вдруг кому-то понадоблюсь.

* * *

В темной спальне приютного дома Иегуда Шальман готовился к очередной ночной охоте. Он тихо оделся, на цыпочках спустился по скрипучей лестнице и, приоткрыв дверь, выскользнул на улицу.

На этот раз он снова решил отправиться на север, в тот самый парк, куда однажды привела его волшебная лоза. Этот план не внушал ему особых надежд, но что еще он мог сделать? Он уже давно запутался в этих бесчисленных следах, которые то появлялись, то исчезали, как будто их оставлял неуемный дух…

Иегуда Шальман вдруг резко остановился, осененный простой и очевидной мыслью: то, что он ищет, главная цель его поисков — это живое существо. Парки, крыши домов на Бауэри — это все его маршруты. Он бродит по городу, а Шальман преследует его, словно гончая. Теперь становилось понятным, почему след иногда так резко обрывался: дойдя туда, куда ему надо, странник просто возвращался домой. А значит, все, что Шальману осталось сделать, — это найти след и идти по нему вспять до самого логова, где и будет ждать добыча.

Едва придя к этому решению, Шальман, словно в награду, почувствовал под ногами явный след — на углу Хестер-стрит и Кристи-стрит, еще в еврейском квартале. Он ходил по этим улицам десятки раз, но именно сейчас заурядный перекресток буквально светился перед его глазами, каждым своим дюймом излучая притяжение. Объект его поисков был здесь совсем недавно, возможно даже сегодня.

Шальману хотелось сплясать прямо на улице, но он заставил себя сохранять спокойствие. Медленно повернувшись вокруг своей оси, он сразу же понял — вот то, что ему надо. Здание на юго-западном углу. Крыльцо и, как ни странно, большой горшок с запущенным растением у самой двери манили к себе как магнит. Но на этом все интересное кончалось. Сама дверь была обыкновенной и скучной. Выходило, что неизвестный поднялся по ступенькам, может, чтобы поговорить с кем-нибудь или заглянуть в дом, а потом опять ушел. Но куда?

Он снова спустился с крыльца и пошел по улице, не думая, куда идет, а только слушая свои ноги. Они привели его еще к одному дому, куда более убогому и запущенному, чем первый, и на этот раз след не прервался у двери. Шальман осторожно зашел в вестибюль, чувствуя, как подошвы липнут к грязному полу. След вел его вверх по темной шаткой лестнице, на пропахшую капустой площадку, а потом исчезал за одной из дверей. Он приложил к ней ухо, но никаких голосов не услышал — только чье-то сонное дыхание.

Пока он стоял, не решаясь постучать, кто-то вышел из расположенной на площадке уборной. Шальман отступил в тень и оттуда увидел, как беременная женщина в ночной рубашке сонно бредет к той самой двери, которая заинтересовала его. Аура вокруг нее была до того сильной, что физически притягивала его.

— Простите, — шагнул из темноты Шальман.

Он говорил совсем тихо, но женщина тем не менее подпрыгнула от испуга.